Вы второй сезон подряд стали наставницей в «Голосе». Как это случилось? Почему согласились? Никто до последнего не знал, кто будет в этом году ковать звезд.
— Я тоже ничего не знала до последнего, правда. Но я очень хотела вернуться, признаюсь честно. У меня после первого сезона осталось ощущение какой-то недосказанности, невыполненного задания. Я перфекционистка. Нас во МХАТе так учили — или отлично, или никак, других вариантов нет. Хотя мне не нравится, как я выгляжу, как пою, у меня к себе всегда много вопросов. Я до сих пор свое выступление на «Евровидении» не смотрела. Ни одно, ни другое. Но я знаю, что поставила себе сверхзадачу и с ней справилась — во мне воспитали такого бойца. Или побеждать, или уходить со сцены.
А что вам в вас на «Голосе» не понравилось?
— Я недавно пересмотрела первый сезон — с большим трудом — проанализировала и поняла, что критикующие меня зрители не смогли совместить мой сценический образ и то, как я веду себя в жизни. Их насторожила моя открытость, инфантильность или даже эмоциональность. На сцене я транслирую скорее диву, а тут люди увидели меня такой, какая я среди самых близких друзей, когда я делаю все что хочу. Плюс это наложилось на эффект «Евровидения». Когда я поехала выступать, то поначалу была очень напряжена, но быстро поняла, что ко мне там все очень хорошо относятся, доброжелательно — без всякого пафоса и наигрыша. Я была просто переполнена любовью, и тут всего три месяца прошло, и на первом для себя «Голосе» я получила удар под дых. Понятно было, что меня будут сравнивать с Пелагеей — две блондинки, две Полины Сергеевны, две подружки. Мне было очень тяжело. Представьте сами, я еще в мае была народной героиней, люди на улице подходили сказать спасибо, а тут на меня выливается ведро грязи. Первые полтора месяца я рыдала в подушку, а потом взяла себя в руки и победила — прежде всего себя саму.
Вы критику на каких-то форумах читали? Или в социальных сетях?
— Чтобы на форумы ходить, надо быть совсем сумасшедшей. Хватало и моей страницы в инстаграме, которую я веду самостоятельно. Когда начался «Голос», встречались и такие, кто писал просто «дура».
«Дура»?
— Это самое мягкое! (Смеется.) Плюс звонили какие-то знакомые — все наперебой со своими советами. Поначалу я объясняла, что съемка — всегда процесс хаотичный, где нет перерывов и пауз, нет дублей, это конвейер, где ничего нельзя изменить, все слепые прослушивания, это уже не секрет, снимаются за три дня. Здесь, кстати, ответ на еще один мой любимый вопрос: почему я несколько программ подряд сижу в одном и том же платье? А потом… Потом зрители привыкли и начали меня поддерживать. Это эффект второй волны: люди привыкли к первым наставникам, и им было сложно принять новеньких.
Когда вы пересматривали начало первого сезона, у вас у самой было ощущение, что вы ведете себя неестественно?
— Нет. Я разная. Я могу быть и такой. Я себя до сих пор чувствую лет на 15, не больше, притом что моему сыну скоро девять. Я еще успею стать строгой, спокойной, рассудительной и так далее. Я такая, какая есть. И если мне нравится участник, то я срываюсь с места и бегу, чтобы объяснить, что он обязан идти ко мне в команду. В аналогах «Голоса» за границей наставники разве что колесом не ходят — и это нормально. А у нас почему-то к такому не привыкли. У нас все более сдержанно.
— Но это было уже в тот момент, когда к ним все привыкли. В общем, для меня этот стресс стал серьезным уроком и еще раз поводом работать над собой.
Получилось?
— В комментариях пишут, что я «интеллигентная», «утонченная» — в общем, весь тот набор слов и эпитетов, который звучит, когда я выхожу на сцену. Значит, получилось. Я делаю акцент на том, что я музыкант и, кроме того, драматическая актриса с высшим образованием. Кое-что у Градского позаимствовала. (Смеется.) Во всяком случае агрессии больше нет, это несомненный плюс. Ну и потом, все-таки хочется заявить себя как личность, более полно. Вот как вы думаете, как меня со стороны воспринимают?
Ну, кто-то помнит «Фабрику звезд», а для остальных вы выстрелили на «Евровидении», а потом сели в «Голос». Вертикальный взлет практически.
— Люди видят то, что им хочется видеть. Но они меня совершенно не знают. Мои друзья знают, что Гагарина может спеть что угодно, что Гагарина может сесть за фоно и сыграть любое произведение с листа. Я при этом не выскочка и стесняюсь лишний раз себя хвалить и рекламировать. Это надо делать реальными поступками, чем я тут и занимаюсь.
Расскажите теперь, как вам вообще новый сезон? Как участники?
— Очень приятно, что добежали те, кто не попал в прошлом году. Огромная концентрация сильнейших голосов. Жаль, что я не очень разбираюсь в классическом вокале, в этом и Леонид Агутин на съемках признавался на свой счет. Это нечестно: они могут петь вообще без микрофона, это заведомо громче. Кроме того, на мой вкус, это очень относительная красота. Я оперу не слушаю, могу воспринимать только Каллас — у нее магический, обволакивающий голос. Но она уникум. А все остальное мне не близко — я понимаю, что это может быть хорошо, но не близко. Другое дело, если выходит какая-нибудь хрипатая девушка и дает рока, тогда я сразу поворачиваюсь, конечно. Хочется ведь искать какие-то уникальные, самобытные тембры.
А как вам кажется, «Голос» — это действительно шанс для артистов сделать себе имя? Или это все-таки иллюзия?
— Очень трудно угадать, кто талантливый, а кто нет. Особенно когда спиной сидишь. (Смеется). Очень многое должно совпасть, чтобы человек с хорошим голосом стал артистом: труд, талант, удача. Я сама про это постоянно думаю. Причем первое место в конкурсе — оно часто роковое. У Сергея Волчкова, насколько я знаю, все хорошо с концертами, но у других куда хуже. Алла Борисовна вот тоже никогда не занимала первых мест. И я тоже на «Евровидении». (Улыбается.) Мне в инстаграме написали «спасибо» за второе место и подписали: «Бюджетники».
А какая ваша сверхзадача в качестве наставника?
— Есть у меня одна задумка, но я ее пока не буду раскрывать. Вообще, я пытаюсь до всех ребят донести, что только они смогут сделать какие-то шаги, за них их никто не сделает. Мы разбираем с ними тексты песен, работаем над акцентами, над артистизмом. Мне лично интересны не поющие головы, а артисты с собственным лицом, способные довести зрителя до слез или до смеха. Кроме того, почему «Голос» помог Антону Беляеву и Тине Кузнецовой? Потому что они уже к тому моменту писали песни, конкурс стал для них трамплином, придал ускорение их движению. Я говорю, что кавер-бэнд — это круто, хорошая школа, но надо рисковать, выигрывает тот, в ком есть дух авантюризма. Жизнь твоя будет такой, насколько у тебя хватит куража. Я лично не перестаю мечтать, ставлю себе высокие задачи, причем только в повелительном наклонении.
Уход Градского как-то сказался на атмосфере?
— Да, конечно. Александр Борисович для всех нас авторитет, это была такая дедовщина — в хорошем смысле. Мы все время с ним сверялись: «Да, Александр Борисович?», «Хорошо, Александр Борисович».
Сейчас мы все немножко расслабились. Учитывая особенно, что с Димой мы давно знакомы и дружим, с Леонидом тоже, а с Григорием Викторовичем притерлись друг к другу в прошлом сезоне.
Ярослав Забалуев
