Виктор Добронравов: «Если вы во мне разочаровались — это ваша проблема»

Какой была ваша первая реакция, когда Сарик Андреасян предложил попробоваться на Онегина в фильм? Были ли сомнения и почему все же согласились?

Прежде чем согласиться на любое предложение, в первую очередь читаешь сценарий. Это первостепенная задача. Сценарий фильма «Онегин» мне очень понравился. Тот вариант, который я читал, был четырехсерийным, и написан был очень здорово, потому что представлен в формате прозы с большой любовью к пушкинскому тексту.

Мне показалось это очень интересным, тем более что в материале я был уже давно. Поэтому сходил на пробы, которые, кстати говоря, Сарик провел очень серьезно — с декорациями, костюмами. Иногда так кино не снимается, как снимались эти актерские пробы. Так что сомнений у меня никаких не было, что я могу эту роль играть, и изначально был уверен в своих силах.

Вы играете Евгения Онегина в постановке театра им. Вахтангова уже десять лет. Наступает ли в какой-то момент у актера усталость от роли, когда играешь ее столько времени?

Наверное, такой момент настает всегда. Но это тот самый момент, когда ты должен любить свою работу. Это как нам всем кажется, что работа моряка полна романтики, а на самом деле это тяжелейший труд, огромная физическая нагрузка. В театре, как и, наверное, в любом деле, то же самое. В какой-то момент это становится твоей работой, и зрителю неважно, какие у тебя проблемы дома или в жизни. Ты просто должен выходить и играть свою роль. С этим нужно уметь справляться — усталостью, длительной дорогой.

И надо не забывать, в том числе, играя в спектаклях Римаса Туминаса, с каким большим художником ты имеешь дело, чтобы потом не получилось, как в пословице: «Что имеем не храним, потерявши — плачем». Стараюсь любить и ценить те работы, которые я имею в театре, потому что это работа больших режиссеров.

Вы пришли в фильм уже с четким осознанием, как делать эту роль? Или собирали ее заново? Чем в итоге ваш Онегин у Сарика Андреасяна отличается от Онегина Туминаса?

Театральный Онегин — это режиссерский театр. Здесь не нужно было заниматься бытом или исторической правдой. Он скорее больше похож на дракулу, на демона, которого он сам себе придумал. Какой-то такой выдуманный персонаж самого себя.

А в фильме, поскольку он еще и в прозе, мы говорим бытовым текстом. В кино моя работа была в том, чтобы погрузиться в эпоху: как ходили, как говорили, как смотрели, как себя ощущали. Это было для меня интересно: в знакомом мне материале что-то попробовать, находить новое.

А почему решили оставить Онегина в историческом сеттинге, а не перенести в современность?

Это вопрос, скорее, не ко мне, а к режиссеру. Но я думаю, что, лишив историю пушкинского текста, — собственно, главного достоинства этого материала, — Сарик сделал ставку на красоту визуальную, красоту эпохи. А это костюмы, интерьеры, экстерьеры, природа. И это потрясающая красота, которая стоит здесь во главе угла. Мы никогда не добились бы этого в современном нашем обществе, потому что одеваемся мы не так изысканно, и вообще мир пошел в какую-то другую сторону, нежели то время.

Перечитывали роман перед съемками? И сколько раз вообще перечитывали, удивите цифрой?

Роман перечитывал, конечно, перед съемками. И перечитывал несколько раз тогда, когда мы выпускали спектакль. За последние годы, наверное, раз восемь.

А еще перечитывал роман с комментариями Юрия Лотмана. Это очень интересно, всем рекомендую! Потому что уже в середине 19 века, пишет Лотман, читатель не понимал всех отсылок, всего смысла, который заложен в романе, чего уж говорить про наше время.

Онегин — собирательный образ молодого дворянства пушкинской эпохи, с ее хандрой, разочарованием в жизни, опустошенностью. А современному молодому поколению этот герой насколько близок, как вам кажется?

Во-первых, как раз в фильме он не такой уж молодой в моем исполнении. Но именно поэтому Сарик сделал своих героев старше — потому что даже в 40 лет люди в наше время остаются инфантильными, не способными принимать решения, делать выбор, как-то серьезно отвечать за свои поступки и так далее. Я думаю, что это всегда было и всегда будет, но условный «возрастной ценз» сместился сейчас как раз лет на 15−20.

В те времена люди просто взрослели быстрее, уже выдавали замуж в 13−14 лет. А сейчас у нас все совсем по-другому. Далеко ходить не надо за примерами, все вокруг нас. Хандрить русскому человеку только дай. Вообще все русские классические герои — это рефлексирующие люди. В любом произведении, будь то проза или стихотворный текст. Печорин, Чацкий...

А вам лично это близко? Часто испытываете чувство разочарования — в жизни, в людях? «Кто жил и мыслил, тот не может в душе не презирать людей…»

Ну, скорее в людях, может быть. А разочарование в жизни — ни в коем случае. Дело в том, что есть такая фраза: «Если вы во мне разочаровались — это ваша проблема. Я вас не очаровывал». Надо делать выводы какие-то, с кем-то продолжать общаться, выбирать круг общения и тянуться к светлым, талантливым, интересным, разносторонним людям. А с неинтересными людьми не общаться.

Онегин признает свои ошибки, но понимает, что ничего уже не изменить. Вы бы сейчас что сказали себе 25-летнему?

Сказал бы: «Не бойся совершать ошибки!». Это самая главная, пожалуй, мысль, потому что любой из нас боится ошибиться. Но кто ничего не делает, тот и не ошибается. А человек деятельный ошибается и идет дальше. Это очень важная мысль.

Зрители всегда чутко, если не сказать болезненно, относятся к обращениям к классике, а тут и Пушкин, и переделывание оригинального текста в прозу, и режиссер со своей преданной армией хейтеров… Не было у вас страха, когда шли в проект, что может обрушиться волна хейта?

Стараюсь об этом не думать. Потому что если об этом думать, слушать и читать все, что пишут, тогда можно сразу уходить из профессии и идти в монастырь. Страхи и волнения всегда есть, даже когда Римас Туминас репетировал Евгения Онегина, мы все думали, что нас растерзают критики. А спектакль был с большой любовью принят и критиками, и зрителями, и до сих пор по всему миру мы его возим.

Я, вступая в эту работу, был уверен в своих силах, мне было интересно попробовать сделать этого персонажа в кино, тем более, в непривычном для меня прозаическом варианте. Всегда интересно делать что-то новое, чего ты не делал, под другим углом взглянуть на знакомый материал.

Как вообще относитесь к критике по отношению к себе? Читаете отзывы в интернете?

Не читаю. Кто-то очень много о себе думающий всегда может написать какие-то дерзкие слова в твой адрес. Я стараюсь это все не читать, потому что этого не нужно делать просто. Надо знать, от кого критику принимать и безусловно ее слышать и слушать, но только от тех людей, которые имеют на это право или могут вам тем самым помочь, а не убить и растоптать ваш, так сказать, нежный цветок.

Иногда, бывает, случайно наткнусь на что-нибудь, а потом думаю: «Зачем я прочитал?». Какие-то слова могут очень сильно попасть куда-то. И зачем? У меня есть люди, к совету которых я прислушиваюсь. Это старшие коллеги или близкие друзья, или просто талантливые, образованные, разносторонние люди, которые могут не относиться к актерской, театральной или любой другой киношной профессии. Отзывы в интернете — увольте. И всем советую не читать это все.

А отец, Федор Добронравов, вас много критикует, дает советы?

Не критикует, но советы дает, конечно. Мы же друзья, коллеги, родные и близкие люди, мы друг другу советуем, и это правильно. Порой со стороны видны какие-то вещи, которые не видны изнутри. Когда мы выпускали последнюю мою театральную работу «Амадей», папа и Ваня (Иван Добронравов — прим.ред.) были первыми зрителями и посоветовали очень много всяких нюансов как мне, так и моим коллегам, которые прислушались и делают так, как было сказано.

У вас много общих проектов с отцом, а в фильме «От печали до радости» вы в главных ролях и вместе с Федором, и с вашим братом Иваном. Вам нравится сниматься вместе?

На самом деле, у нас не так много общих проектов. Пожалуй, единственный раз, когда мы играли на одной площадке вместе, тем более семью, — это был очень интересный опыт. Такой волнительный, трогательный. Я надеюсь, мы еще не раз встретимся на площадке, потому что и папу, и своего брата я считаю очень большими артистами. Объективно это или нет, но я имею право на свое собственное мнение. И оно совпадает с мнением миллионов других людей.

Какой ваш любимый фильм с участием папы? Или любимая его роль?

Любимый фильм, наверное, «Ликвидация». И роль там же. Ну и, конечно, Будько. Куда же без него. Я вас уверяю, все папины роли еще впереди. Он вступил сейчас в такую актерскую пору, очень насыщенную для мужчины. Этот период — с 60-ти до 75-ти — при правильном стечении обстоятельств может подарить ему много работы и много интересных ролей, в чем я абсолютно уверен.

А дочери уже выражают желание продолжить актерскую династию? Будете рады этому или, наоборот, отговариваете?

Я, конечно, не уговариваю их. Они очень одарены, очень творческие и музыкальные, обе очень хорошо двигаются. Глупо это отрицать, но я их не тянул в это. Посмотрим, что они захотят в жизни, как будут складываться их предпочтения. Захотят пойти — пусть идут, но тянуть их в это я не буду. Я говорил об этом в каждом интервью, на протяжении вот уже 13 лет.

У вас в театре сильнейшие главные роли, трагические герои — от Болконского и Онегина до Хлудова в «Беге» и Глостера в «Короле Лире». Чувствуется ли нехватка такого масштаба в кино, если говорить о ролях, которые вам предлагают?

Конечно, сейчас мало таких масштабных ролей и материала, как Болконский, Онегин, Хлудов и Глостер. Просто потому, что очень сильно увеличился поток информации, очень много разных исканий в разных жанрах. 

И, честно сказать, по поводу Сарика Андреасяна с его армией хейтеров — ему не занимать уверенности. Просто человек не боится и делает то, что ему хочется, что ему интересно и что ему нравится. Большая смелость нужна для этого. А ему ее не занимать. И это здорово!

У него была мечта снять «Онегина» — он взял и снял. Нашел хороший сценарий, нашел деньги, нашел возможность, договорился в самых потрясающих локациях провести съемки. Вот тебе и Царское село, и все лучшие особняки Петербурга, и Пушкинские горы. Для этого нужно иметь смелость и стержень. Поэтому я, конечно, надеюсь, что наша индустрия будет все больше обращаться к какому-то большому материалу.

Вот недавно даже вышел фильм «Мастер и Маргарита» — это же огромное кино, переосмысление романа, новое прочтение. Каждый день не будешь выпускать такие глобальные работы.

А много приходится отказываться? И от чего?

Отказываюсь очень много, так как невероятно много приходится читать сценариев. Отказываюсь от того, что скучно. От того, что было. От того, во что сам не сможешь поверить, потому что надо же все через себя пропускать, свой инструмент заставлять работать, чтобы он звучал и чтобы зритель смог поверить. Для этого ты должен сам поверить в то, что ты делаешь.

Что, кроме работы и семьи, помогает вам жить эту жизнь?

Баня мне помогает. Очень люблю русский бильярд. Спорт люблю: баскетбол, волейбол. Люблю отдыхать с семьей. У артистов все как у людей, мы же такие же люди.

Успеваете сами, как зритель, заряжаться искусством — будь то кино или театр? Что из просмотренного вас в последнее время впечатлило?

Из последнего просмотренного в кино меня впечатлила экранизация «Мастер и Маргарита». В театре большое удовольствие получил в МХТ, посмотрев спектакль «Винни-Пуховские чтения» Гришковца. Это просто замечательно, трогательно, смешно и грустно одновременно. Всем рекомендую. И к нам в Театр Вахтангова приходите, у нас много хороших спектаклей.