Константин Хабенский | Источник: Алексей Молчановский
Почему вы решили взяться за режиссуру?
— Думаю, просто пришло время. Я неоднократно сидел раньше в кресле режиссера, но в качестве гостя — когда мне режиссеры предлагали посмотреть рабочие моменты фильмов. А сейчас я в какой-то момент почувствовал, что мне это интересно, что хочется взглянуть на всю эту историю в целом, «сверху», понять, как соотносятся между собой разные линии, как они объединяются в общий узор. Наверное, накоплен опыт, пришел возраст проверить свои амбиции. Я работал с замечательными режиссерами, знаю, как они подходят к этому процессу. Я понимал, что это требует совершенно другого взгляда, не актерского — и тем не менее решился.
Почему для режиссерского дебюта вы выбрали именно фильм «Собибор»?
— Эта история раскрывалась передо мной постепенно, захватывала, заставляла вчитываться, вдумываться, узнавать все больше подробностей. Постепенно я стал думать не только о роли Печерского (Александр Печерский, лейтенант Советской армии, организовавший восстание в лагере смерти Собибор осенью 1943 года. — Прим. ред.), но и обо всей этой ситуации, об этих людях — заключенных, эсэсовцах. Стал представлять себе лагерную жизнь, как она была устроена, что двигало героями, палачами, рядовыми узниками.
Видимо, в какой-то момент продюсеры почувствовали мою вовлеченность в материал и предложили стать режиссером. Конечно, сначала я воспринял это как шутку, даже засмеялся. Но они через некоторое время повторили свое предложение. Я немного подумал — и согласился.
Важную роль сыграла и тема. О войне снято много фильмов, но историю людей в лагерях смерти в нашем кино показывали не так часто. Кстати, Печерский ведь еще в 1970-х годах добивался, чтобы об этом сняли фильм, но ему отказали. И мне показалось, что в эту воду можно войти, попробовать.
Опишите одним словом впечатления от своего первого режиссерского опыта — именно от работы режиссером.
— Если действительно одним словом, то, наверное, это будет слово «странно». Странно видеть то, что столько лет наблюдал как актер, с другой позиции, из режиссерского кресла.
На что похоже совмещение режиссуры и исполнения главной роли?
— Сначала это кажется немного парадоксальным опытом, ты как бы смотришь на себя со стороны. У Иосифа Бродского в ранней поэме «Зофья» есть такие строчки: «Самих себя увидеть в нищете, Самих себя увидеть на щите» — что-то вроде этого.
Что было самым сложным во время съемок?
— Самое трудное — начать. Потом начинается суета, ты решаешь одновременно десятки мелких и крупных задач, и уже не до рефлексии — легко, трудно.
Вы — строгий режиссер? С вами легко работать? Как вы сами себя оцениваете?
Не думаю, что я режиссер-диктатор. Конечно, у меня есть свое видение, без этого не стоило бы начинать снимать.
Но я старался прислушиваться к мнению актеров, коллег, к советам художественного руководителя проекта Андрея Малюкова. Мне кажется, ни одно ценное предложение из тех, что звучали на съемочной площадке или около, не пропало просто из-за моего упрямства.
Режиссура или актерство?
— Актерство. Режиссура — важный опыт, наверное, после этого я буду какие-то профессиональные вещи видеть немного по-другому. Но центр, конечно, актерство — был, есть и будет.
Что для вас важнее: реакция зрителей или реакция критиков на ваш фильм?
— Я не готов их разводить. Критик — тот же зритель. Если он реагирует на то эмоциональное послание, которое в фильме заложено, его мнение, точнее его ощущения, важны так же, как ощущения любого другого зрителя.
Насколько непростые темы, затрагиваемые в «Собиборе», актуальны сегодня? Почему это должно быть интересно современному зрителю?
— Тема нацизма, геноцида будет, увы, актуальна всегда. Мы видим, что люди ненавидят и убивают друг друга за «неправильный» язык, вероисповедание, цвет кожи, разрез глаз. Нацизм — предельная степень сгущения зла, и сопротивление такому абсолютному злу как раз порождает беспримерные образцы героизма, остающиеся в веках. Из таких героев был Александр Печерский.
Есть ли какое-то послание, сообщение в вашем фильме, которое вы хотите донести до современного зрителя?
— Думаю, есть, но оно не выражается словами.
Это скорее язык эмоций: приглашение зрителя поразиться, ужаснуться, поплакать. Но главное — приглашение к сопереживанию. Если люди в зале будут проникаться атмосферой лагеря и готовностью героев на жертву, на подвиг — значит, все получилось, как надо.
Почему зрители должны пойти на фильм «Собибор», а не на идущих одновременно с ним «Мстителей»?
— Честно говоря, я не вижу здесь особого противопоставления. Почему или — или, а не и — и? Да, это фильмы разных жанров, вообще совершенно разные — по подходу, по задачам, но почему зритель должен выбирать между ними, вместо того чтобы посмотреть и тот, и другой?
Следующему режиссерскому проекту Константина Хабенского — быть?
— Сейчас я хочу вернуться к актерству, вернуть режиссерам «долги», накопившиеся за время работы над «Собибором». Потом остановлюсь, огляжусь, посмотрю, как будет принят «Собибор». И решу. В ближайших планах конкретного режиссерского проекта нет. Но сказать сейчас «никогда больше» я тоже не могу.
