Дон Диего и Пелагея (1927)

В сатирической комедии о произволе колониально-оккупационного начальства на местах остроумно разоблачается военно-полицейская диктатура, обложившая временно «освобожденное» из крепостных барских общин население штрафами и налогами, разоряющими простых владельцев семейных хозяйств, которых обвиняют во всех антиобщественных нарушениях на фоне огромного количества безграмотных «деятельных» мошенников-холуев на бюрократическо-сторожевой церковно-партийной службе, изображающих народную власть, открыто занимающихся вредительством и поборами, обхаживающих местных и заезжих дворян-чиновников, заботящихся только о своих доходных постах и соблюдении циркулярных инструкций.
На примере деревенской уездной станции, где редко останавливаются или проезжают мимо фирменные поезда, являющиеся единственным «частным» источником сбыта продукции для сельчан, обязанных бесплатно сдавать продукты контролирующим организациям, высмеивается республиканская отсталая провинция, где все жители существуют по строгим уставным правилам и под страхом ареста организованно загоняются в колхозные трудовые артели, являющиеся по сути «отмененными» купеческо-помещичьими вотчинами, принадлежащими «культурным» арабским донам в крупных административных должностях. Которые со своими холопскими советами издеваются над бесправной крестьянской массой, относясь к ней в духе надзирателей и рабовладельцев, создавших для эстетических развлечений модные пляжи с полуголыми девицами из олимпийских клубов. И чтобы выкупить из тюремного заключения себя и своих близких необходимо было отработать на строительстве казенных ферм и колхозных помещений, которыми руководили попы-комиссары из числа кулацкой «знати», использовавшей батрацкий труд под видом государственной обязанности.
В киносюжете показана чиновно-коррупционная система в действии, основанная на масштабном оборотном делопроизводстве и открывании конторских вакансий с целью окупаемости за счет подношений многочисленного хозяйственного аппарата, единственным назначением которого являлось обеспечение «рабочими» местами. приближенных к власти блатных элементов, нагло обирающих и опутывающих людей денежно-протокольными махинациями и демагогическими судебно-политическими мероприятиями, не имеющими никакого отношения к настоящим проблемам и нуждам большинства обывателей. Которым чтобы добиться разрешения на ту или иную самостоятельную коммерческую деятельность или подать жалобу на самодурствующих начальников--вымогателей,. приходилось обходить все «священные» инстанции, которые ничего не решали а только перекладывали ответственность друг на друга, выражая заинтересованность и рвение только в случаях личных распоряжений со стороны влиятельных лиц и карьеристов-интриганов, выполнявших идеологические заказы.
Хорошо высмеиваются комсомольские аграрные лавки, торгующие помимо фермерских товаров оккультными предметами ремесленно-монастырского прикладного искусства, символизированного в бюстах и портретах «русских коммунистических вождей», в существование которых верили только самые «темные» члены коммун со славянским образованием, выраженным в форме креста вместо подписи.
В персонаже щеголеватого инспектора с портфелем — одного из ярких прототипов «великого комбинатора» — высмеиваются «компетентные» сотрудники министерских казенных органов в статусах «нэпманов-фирмачей», имевших самое отдаленное представление о сфере «своей» предпринимательской деятельности и реальном положении дел в глухих районах и областях страны.
Великолепно разоблачается «западная» кавказская литература, издававшаяся под видом европейской мировой классики с варварскими «историческими» сюжетами, распространявшими «рыцарские» спортивно-боевые и гаремно-куртуазные фантастические мифы о национальных традициях и «древних средневековых» цивилизациях. В кадрах с использованием газет и корреспонденции для папиросных самокруток остроумно высмеивается. агитационный характер «социалистической» печати на содержании табачных оружейных капиталистов.