Знаете, есть такие люди, которые грузят своими проблемами других. Обычно близких, но и посторонним достаётся иногда или чаще. Изощренность данного случая заключается в его крайней жестокости: не справившийся с делами отец показывает свою слабость родному сыну, не старшему, а тому, что помладше, взяв слово, что мальчик будет хранить в секрете сделанное отцом признание в желании покончить с собой.
Испуганный ребёнок, скрывая от всех отцовский страх, мнит себя светлым ангелом, наяву выполняя роль, которую должен был сыграть на детском благотворительном вечере гуманитарной миссии в Марокко, где он жил с братом и родителями. Срывающееся напряжение отца синхронизируется с мучительным ожиданием его сына, а колоссальный опыт матёрого актёрища Оливье Гурме попадает в резонанс с превосходящей все мыслимые возможности прытью юного гения — Мартина Ниссена, шокируя невероятной мощью их эмоциональных сил.
В бэкграунде существует живущая ожиданием взъерошенная героиня Анн Консиньи, приоткрывающая над тайной тень, оставаясь без ответа на вопросы своей судьбы, а старший сын строго держится за второй план, являясь, как и пара других людей, лишь связующим звеном, соединяя участников главных сцен.
Знойные виды пустыни и глубина морских вод вместе с зыбким звуком Люка Сикарда раскрашивают хоровод детских мыслей, а полосатый свет закрытых ставень останавливает гримасу затравленного собою мужского лица, с ужасом обнажая глубину боли и неразрывность связи отца и сына, вмиг поменявшихся местами хранимого и хранителя, отчаяние ребёнка, взвалившего на себя ношу сверх человеческих сил.
Невероятный сценарный ход — возложить психологический пресс отца на детские плечи сына, обнажающий уклончивый обман человека, решившего, что некуда бежать и убеждающего другого, что бежать, действительно некуда: феноменальная инверсия состояний, когда лишённый ангельских сил, ангельски чистый ребёнок оказывается у той же черты, перед которой стоял взрослый человек.
Неуёмное бдение мальчика за своим отцом составляет основное событийное наполнение этой картины, избавленной авторами от излишней словесной мишуры, чтобы, комбинируя пейзаж и портрет, добиться говорящего эффекта немого кино, со свойственным ему доминированием действующих лиц, подчёркивающим неуступчивость юного актёра, молчаливо берущего запредельную высоту.
Вдохновляющее исполнение компенсирует впечатление синтезированности сюжета, и кино, заставляя вникать в его допущения, выходит на осмысленную стезю, где события — не главное, существеннее — душа.
