Звезда «Слова пацана» Лев Зулькарнаев: «Я играл и гопника, и Пушкина»

— Расскажи, как изменилась твоя жизнь после выхода сериала?

Лев Зулькарнаев: Скажем так, технически она, конечно, как-то поменялась, ее качество. Появилась пара новых рубашек в гардеробе. Но если серьезно говорить, понятно, что пришло узнавание — и не только зрительское, но еще и цеховое, что тоже немаловажно. Но самое главное, о чем я думаю в последнее время, так это о том, чтобы, наоборот, самому не поддаваться этим изменениям. То есть обстоятельства жизни, они, конечно, поменялись, но я сам от этого не должен никак, условно говоря, пострадать и измениться. Как человек, как актер — и так далее.

— Расскажи по поводу цехового твоего настроя: стало ли больше звонков, завалили ли тебя сценариями, просьбами сняться, просьбами прийти на какое-то шоу, дать интервью?

— Я думаю, что это игра вдолгую. То есть это не так же происходит, что вот появился сериал, появились эти люди в поле зрения, и все резко начали менять кастинг: «О, нет, все-таки, конечно, он». Я бы не сказал, что качественно предложений сейчас стало больше. Я думаю, что это придет со временем, но у меня идут съемки и пробы. Я и раньше на это не жаловался. Но я бы не сказал, что я разогреваю предложения. Думаю, что это связано в первую очередь с тем, что амплуа у меня не очень однозначное. Я не герой, как, например, Рузиль Минекаев (исполнил роль Марата в сериале «Слово пацана. Кровь на асфальте», — прим. ред.). То есть Рузиля можно звать спокойно на такие главные роли.

— Джеймса Бонда.

— На Джеймса Бонда татарского. Можно спокойно, на самом деле. Я теряюсь, когда пытаюсь сформулировать, куда я отношусь. Я играл и гопника, я играл и Пушкина («Цербер»), и Рахманинова («Шаляпин»), играл в комедии на ТНТ, в авторском кино. Раз на раз не приходится. 

— Если по другим героям примерно понятно, кто они, что они, откуда они, твой герой — просто чувак, который на улице тусуется. Даже непонятно, сколько лет ему, откуда он взялся, куда он уходит после всех этих… Вопрос в том, кто такой Зима?

— На самом деле, я сам смирился с белыми пятнами в его биографии для себя, и на какие-то из них не отвечал для себя, подумав, что мне это не очень надо для воплощения конкретно этого образа.

— Но хотя бы лет ему сколько? 

— Я не знаю. Я немножко другими вещами занимался. Условно говоря, как звали его бабушку, или в каком техникуме он учился, мне это было неважно. Я понимал примерно, что он существует в достаточно общих для всех обстоятельствах жизни. Слушай, я даже не ответил на вопрос про его родителей. Но мне это было не нужно, потому что были какие-то обстоятельства, краевые точки, в которых все эти группировщики жили и живут.

Мне важнее была тема нашего рассказа, нашего сюжета. Были важны ситуации, был важен момент. Может быть, это более киношный подход, чем театральный — это отдельная тема для разговора. В общем, в конечном счете на какие-то вещи я действительно не ответил.

— Но во всяком случае ты ребенок все-таки нулевых. Двухтысячный год. Про 90-е а, тем более, 80-е, ты, наверное, слышал из рассказов, из каких-то мифов и легенд городских. Как вас готовили, как ты сам готовился к вот этим обстоятельствам, которые тебе придется сыграть?

— Я смотрел и документалки, и репортажи на YouTube, которых большое количество. Книгу я не читал. Какой я плохой артист, оказывается. (Смеется).

У нас на площадке был автор книги Роберт Гараев консультантом проекта, и поэтому постоянно с ним сверялись в поисках правды, соотносили какие-то вещи, которые оставались вопросами для нас. Правильно ли мы делаем, мог ли он так поступить, так вообще делали или нет.

Интересно было — чем я действительно занимался — поймать этот вайб внутренний. Ты видишь этих людей, видишь этот взгляд, видишь эту лексику — в репортажах и в документалках. Это совсем другая порода. Ни хуже, ни лучше меня — совсем другая. Я и сам в детстве был далек от культуры такой, от дворовой. Я ходил в музыкальную школу и в музеи.

В конечном счете это было полем исследования. Ощутить внутреннюю атмосферу жизни этих людей. Брошенных, растерянных и не осознающих это.

— Как тебе работалось с режиссером сериала Жорой Крыжовниковым?

— Во-первых, он когда объясняет задачу артистам, вся съемочная группа в идеале замолкает, я был свидетелем этому, замолкает и тянется, чтобы послушать. То есть это человек, который не просто, как кажется, знает вообще все о театре, о кино. Не просто знает, что он хочет и как этого добиться, он при этом готов всегда усомниться в том, что он сделал, и переделать. Этот человек — для меня во всяком случае — он был таким наставником, педагогом и напомнил в этом смысле лучших педагогов ГИТИСа моих.

— Когда вы поняли, что вышла серия, и пошли мемы, мемы, мемы, пошел хайп вокруг сериала. Там бурление было какое-то? Или вы уже понимали, что мы в этот самолет сели на этапе подписания договора с продюсерами, и мы понимаем, что это просто супербомба?

— Нет, что это прям супербомба, было понятно, когда сериал стал выходить и набирать. Мы знали, что делаем хороший продукт, что это Крыжовников, и что это в любом случае будет хорошо. Цехово-то точно это зайдет. Но мы не знали, что это примет такие обороты.

Те, кто много лет этим занимаются, я не знаю, понимают ли они механизм, как это работает, как какая-то вещь становится хитом внезапно.

— А друзей ты обрел на съемочной площадке?

— Да. Вот Андрей Максимов, который Желтого играл, прям близкий по духу человек. Ваня Янковский. Он не просто друг, он еще как бы и наставник. Со Славой Копейкиным мы, естественно, дружим — с Турбо. С Лизой Базыкиной — ты нас видел в ЦУМе.

— Думал, мало ли, вы там ходили и не хотели, чтобы я рассказывал.

— Нет, мы дружим. Просто дружим. Да. Ну, она дружит, да. (Смеется). C Рузилем хорошо общаемся. С Андреем Николаевичем, с режиссером, безусловно.

— Ты не из актерской семьи, как многие, кто был вокруг тебя. Каково было родителям реагировать на то, что ты становишься звездой федерального масштаба? Родственники какие-то там появились, сказали: «Ой, а мы вот Левушку нашего, которого мы вот таким маленьким видели, а он там в сериале, значит, бегает»?

— Да, в этом смысле это тоже, конечно, так изменилось. И отношение в городе родном, в Тюмени, вообще другим теперь стало. И родственники счастливы, рады очень, гордятся. Родители… Для родителей это не стало неожиданностью в том смысле, что они знали, что я по этой дороге иду.

Мы сделали хороший сериал, проявили себя актерски. Но мы-то идем дальше, нам нужно дальше заниматься профессией, доказывать… Или просто хотя бы заниматься профессией. Я думаю внутри себя — нужно отпустить этот сериал. Я, во всяком случае, это сделал. Чтобы не сидеть на этом, не заострять, не стать его заложником. Это будет губительно.

— У тебя скоро выходит новый сериал, где ты сыграл человека с расстройством аутистического спектра. Расскажи, пожалуйста, об этом проекте: что он для тебя значит, когда проходили съемки.

— Мы только закончили, в конце декабря. Снимали всю осень, весь декабрь в Питере. Это сериал для платформы Kion. Называется «Она такая классная». Это такое роуд-муви про четырех друзей, которые едут по России.

Мой герой, один из четырех главных действующих лиц, человек с аутистическим расстройством — Леонид, Леня — едет, в конечном счете он едет к актрисе фильмов для взрослых, в которую я бы не сказал, что он влюбился, но…

— Симпатизирует.

— Да, безусловно, он едет к ней. Мы запрягали этот проект года два и наконец-то его сняли. Я надеюсь, что он выйдет весной. И вот это, конечно, большой актерский подарок. Все так удивительно складывается. Сразу после «Слова пацана» выйдет вот такое. То есть человек с аутизмом — это то, что я готовил сам с актерской точки зрения очень долго: вынашивал, пробовал, репетировал. Это большая ответственная работа, за которую не стыдно и которой хочется поделиться. И не только из тщеславия актерского, но и чтобы поговорить просто на эту тему. Как общество относится к людям с аутистическим расстройством, как оно их принимает или, вернее, не всегда принимает.

— Пересматривал большие фильмы, где поднимается эта тема?

— Конечно. Я ездил в «Антон тут рядом» (фонд системной поддержки людей с аутизмом, — прим. ред.), волонтерил там несколько дней, наблюдал за ними. Смотрел художки всевозможные.

— А ты готов вот так ради любви все бросить? Ты вообще романтик?

— Думаю, что романтик. Но думаю, что я еще так не влюблялся, чтобы совершить безрассудный поступок, потому что пока весь опыт мой наоборот сводился к тому, что я держал себя в состоянии комфортного спокойствия.

— Ты пишешь стихи. А шесть лет назад выпустил уже свой первый сборник.

— Не совсем так, с биографической точки зрения. Папа мне сделал такой подарок на день рождения. Он издал небольшим тиражом мои какие-то ранние стихи. Это было для внутреннего пользования.

— А не хочешь ли на внешнее пользование?

— Я стихи, во-первых, публикую в телеграм-канале у себя. А, с другой стороны, зачем далеко ходить — я сейчас коплю и алчу выпустить сборник стихов. Надеюсь, что под конец 2024-го — начало 2025-го года мне удастся этим заняться. Там уже будет все полноценно.

Полная запись эфира со Львом Зулькарнаевым доступна в официальной группе «ОК на связи!» в Одноклассниках.