Катя, киноредактор
«Другие», сцена с куклой
Когда меня просят посоветовать «какой-нибудь классный триллер», первое, что я спрашиваю — а ты смотрел «Других»? В начале нулевых этот эталонный образец мистического триллера от испанца Алехандро Аменабара — на пару с засмотренной мною в то же время «Практической магией» — влюбил меня в нервно-фарфоровую Николь Кидман и идеально уложился в мою детскую концепцию атмосферы хоррора. Приглушенные краски, таинственные герои и мрачный особняк где-то в английской глуши, окутанный туманом, — стоит сквозь него пробиться хоть одному лучу света, как все окна тут же наглухо занавешиваются. У Анны и Николаса, детей главной героини Грейс, высокая светочувствительность, а потому все дневное время они проводят при свечах и за чтением Библии. Где-то за пределами их призрачного мира идет война, но Грейс хватает собственных страхов. Когда дети заявляют матери, что подружились с неким мальчиком, живущим в доме, привидения начинают неминуемо пронизывать эту историю все сильнее и сильнее с каждой новой сценой. Одна из них ужасает и одновременно завораживает меня больше всех.
Все начинается с детской ручки, играющей с марионеткой. Анна часто играет с этой куклой, подвязанной к ниточкам. Но сейчас что-то с этой ручкой не так… Медленно-медленно камера вместе с Грейс огибает сгорбленную фигурку в свадебном платье, в которое так любит наряжаться Анна. Но вот оператор приближается к лицу, скрытому прозрачной фатой, – а вместо детского личика под белой вуалью виднеется старая морщинистая рожа. «Мама, неужели ты меня не узнаешь?».
В ту секунду, что я вглядываюсь в это лицо, пока гримасой ужаса искажается кидмановское и мое собственное, я не в силах отвернуться от экрана, как будто попала в сонный паралич. И только потрясение от неожиданного (по меркам неискушенного ребенка) финала может привести меня в чувство.
Марина, выпускающий редактор
«Бабадук», сцена с телевизором
Сразу оговорюсь: напугать меня — дело нехитрое, с такой задачей играючи справится и самый захудалый полтергейст из какого-нибудь ужастика средней руки. В принципе, я одинаково искренне вздрагиваю и от внезапных перемещений Аннабель по кадру, и от считалочки из «Кошмара на улице Вязов». Стоит ли говорить, что после первого знакомства с Самарой из «Звонка» я несколько месяцев отказывалась надолго оставаться наедине с телевизорами? Наверняка все эти эпизоды, ставшие золотой классикой ужасов, вы и без меня прекрасно помните. Поэтому я лучше расскажу о моменте из «Бабадука», впечатлившем меня несколько лет назад и отучившем искать спасения от ночных страхов в работающем телевизоре.
По сюжету вдова, воспитывающая сына в одиночку, в один непрекрасный день находит в шкафу книжку, где наглядно изображено, как в мальчика вселяется некий монстр. После тщетных попыток избавиться от зловещей книжки сюжет преобразуется, и вот уже в монстра обращается сама Амелия. Предсказанное постепенно воплощается на экране. И как раз после того как Бабадук подселяется в Амелию, она, напуганная, измученная кошмарами и бессонницей, пытается успокоиться перед экраном телевизора. Однако вместо умиротворяющих ток-шоу и магазина на диване в эфире — макабрическая дичь с Бабадуком в главной роли.
Казалось бы, не бог весть какой ужас. Но этот момент приходится аккурат на середину фильма: то есть все последние 45 минут вы находитесь под воздействием напряженного саспенса и гнетущей атмосферы в целом. Так что все эти пляшущие скелеты и фокусники образца начала прошлого века ложатся на благодатную почву, чтобы по спине пробежал мороз и на долгие годы отпало желание засыпать под бормотание телевизора.
Аня, редактор сериалов и шоу
«Ведьма из Блэр», финальная сцена
В далеком 1999 году я еще училась в школе и была чиста и наивна, как Форрест Гамп. А потому слепо поверила тому, что «Ведьма из Блэр» это действительно курсовая с того света, смонтированная из реальных кадров. Об этом сообщала вся реклама, и даже на IMDB актеры, сыгравшие в фильме, некоторое время были помечены как «пропавшие без вести». «Документальная» лента без музыки и спецэффектов показывает нам, как трое студентов слоняются по осеннему лесу, снимая все происходящее на две видеокамеры. Собственно, и все. Но за 80 минут экранного времени атмосфера в фильме постепенно накаляется, пугающие звуки становятся ближе, а действие все непонятнее. Завершается фильм секундной сценой: мы видим, что в углу, как наказанный ребенок, стоит человек, а камера падает на пол.
Увидев финал впервые, я была охвачена ужасом неизвестности. Кто это? Почему он там стоит? Он живой? Что, блин, вообще произошло? Прошло 20 лет, но до сих пор воспоминания об этой странной сцене покрывают меня мурашками и вызывают первобытный страх темных углов: я буквально кожей чувствую — там кто-то стоит…
Лена, редактор сериалов и телепрограммы
«Хостел», сцена с газовой горелкой
Всегда побаивалась хирургов и кровожадных людей, а уж от мысли о кровожадных хирургах просто кровь стыла в жилах (да что там, стынет до сих пор!). Поэтому просмотренный в студенчестве фильм «Хостел» стал для меня квинтэссенцией парализующего страха и ужаса. По сюжету трое молодых людей в поисках сексуальных утех отправляются в Словакию, где судьба в лице двух восточно-европейских красавиц сталкивает их с любителями наслаждений другого толка. Друзья оказываются в закрытом «элитном клубе», члены которого могут заказать себе жертву любой национальности для изощренных издевательств. Несостоявшиеся хирурги и просто садисты всех мастей претворяют в жизнь свои самые больные фантазии, вооружившись скальпелями, пилами и еще десятком инструментов, о назначении которых лучше не знать. Одной из несчастных жертв в этом фильме выступила японская туристка, которую ее мучитель лишил глаза, воспользовавшись газовой горелкой. Да-да, газовой горелкой.
Именно этот эпизод, кажется, навечно запечатлелся в моей памяти и неизменно вспоминается перед кабинетом окулиста. Некоторые сцены фильма, кстати, снимали в закрытом крыле пражской больницы для душевнобольных, где содержались самые сложные пациенты. Думается, что во время съемок актерам тоже было не по себе.
Марина, главный редактор
«Кошмар на улице Вязов» целиком и сцена с лисичкой из «Антихриста»
С фильмами ужасов у меня отношения не задались с самого детства — виной всему VHS-ка c «крутым американским фильмом», с гордостью добытая папой в девяностые и принесенная домой для семейного просмотра. Все бы ничего, но тем самым крутым фильмом оказался «Кошмар на улице Вязов» 1984 года. Одурманенные ценностью находки, родители явно позабыли о впечатлительности своего ребенка: я поверила в Крюгера сильнее, чем в Деда Мороза, и старательно таращила глаза долгими ночами в страхе, что мужик в дурацком полосатом свитере явится ко мне во сне. Мне до сих пор становится не по себе в длинных темных коридорах, я не люблю лежать в наполненной водой ванне, а если услышу знаменитую считалочку, сердце начнет сбиваться с ритма.
Эти подростковые страхи смог перекрыть только великий и ужасный Ларс Фон Триер — новой порцией уже совсем недетских страшилок. Пересказывать его «Антихриста» смысла нет — половину фильма я провела с зажмуренными глазами, но, как ни странно, самым страшным для меня моментом стала вовсе не знаменитая своей натуралистичностью шокирующая сцена с ножницами, а крошечный эпизод с... лисицей.
Герой бродит по лесу, в густоте зелени находит искалеченное животное, которое через пару кадров внезапно заговорит с экрана — пробирающим до костей стальным мужским голосом.
Хаос правит, Фредди за нами придет, никогда не спите, детки.
