Главная героиня нового фильма Игоря Волошина «Бедуин», уже поездившего по европейским кинофестивалям, отчаянно борется за жизнь своей дочери не просто со страшной болезнью, а скорее с фатумом в ее лице.
Молодая женщина Рита (Ольга Симонова) соглашается стать суррогатной матерью и родить ребенка для странноватой гей-пары из Питера, чтобы раздобыть деньги на лечение больной лейкемией дочери, которая находится в клинике на Украине. После безуспешных вариантов поиска денег, такой же безуспешной переправки лекарств через российско-украинскую границу и, наконец, гибели «заказчиков» ребенка Рита случайно узнает, что в Иордании бедуины лечат больных раком верблюжьим молоком. Она решает, что это ее последний шанс спасти дочь, состояние которой становится критическим.
Весь фильм мы наблюдаем конкуренцию двух материнств. В то время как Рита готова на все ради больной дочери, она не обращает никакого внимания на будущего ребенка, к которому подчеркнуто равнодушна. Будучи беременной «по контракту» женщина курит, пьет, совокупляется с соседом, решается на съемки в порно.
В течение всего экранного времени Рита мечется в агонии как загнанный зверь в клетке, стараясь преодолеть все новые и новые препятствия, не осознавая или недооценивая роль фатума. Несмотря на жесткие российские реалии, фильм до предела условен, даже метафоричен. Притом, что по заявлению Игоря Волошина, в фильме он стремился к предельной документальности и правдоподобности сюжета — как в отношении условий суррогатного материнства в России, так и историй больных детей. В процессе работы над сценарием режиссера консультировал известный врач, бедуины же в фильме — не актеры, а реальные люди, среди которых Волошин находился, когда писал сценарий.
За криминально-натуралистическими сценами «Бедуина» довольно отчетливо можно разглядеть личностный пафос режиссера относительно материнства как высшего предназначения женщины и даже торжество материнской идеи и новой жизни, которую женщина приносит в этот мир. Пожалуй впервые, у Волошина фильм обладает вневременным контекстом повествования, вступая в перекличку с такими соцреалистическими картинами, как «Комиссар» Аскольдова и «Человек родился», и, конечно, мистическим «Юрьевым днем». С последним перекличка уже отчетлива, ибо религиозная мистика у Серебренникова уже не скрытый двигатель сюжета, а вполне отчетливая и явная причина событий.
Мистицизм у Волошина проявляется не столько в наивной вере в чудо иорданского молока (здесь тебе и место силы — как-никак библейская земля), сколько в борьбе с тем, с чем бороться не возможно, да и не надо — с судьбой.
И вновь на экране происходит уже ставший символичным для героев нового российского кино мотив «обретения через потерю». Подобно героям картин Звягинцева или Серебренникова, Рита у Волошина принимает нелюбимого и ненужного ей ребенка «по контракту» только пройдя через лишения и потери.
В свете картин так называемой новой российской волны волошинский «Бедуин» до определенной степени — анти-«Волчок» Василия Сигарева. Именно в этих картинах тема материнства является доминантной, но замешенной и взращенной на жестком социальном антураже, где пафосный в общем-то сюжет разворачивается на фоне настоящей русской жести.
Главный шоковый элемент в «Бедуине», и без того полном натуралистических сцен, — практически полностью показанный обряд обрезания новорожденного младенца, снятый в документальной манере. Заканчивается фильм перевернутым иорданским небом, в которое вглядывается уже новая, перерождённая героиня.
