Другое небо (2010)

«Другое небо» просто рисует фоторобот человека без свойств, без прошлого и будущего, которого несет, как солому, по улицам чужого мегаполиса.

Али Мохаммад (Хабиб Бухарес), грустный мужчина неопределенной восточной национальности, не может больше оставаться на своей песчаной родине. Тоска по удравшей жене, тяжелое материальное положение и падеж скота гонят его в дорогу, в Москву. Прибыв с сынишкой почему-то на Киевский вокзал, Али так до конца фильма и не выходит из кокона депрессии, смиренно принимая все удары столицы — санобработку дустом, милицейскую грубость, невкусную шаурму и трудности перевода (периодически герой отказывается понимать по-русски).

Первая художественная картина Дмитрия Мамулии, режиссера из Doc. овской обоймы, пугающе похожа на игровой дебют его бывшего напарника Бакура Бакурадзе (они вместе снимали короткометражную «Москву»). С «Шультесом» «Другое небо» роднят не только формальные приемы: наглая и в то же время равнодушная камера, бесстыдно разглядывающая невозмутимые лица актеров, общий налет документальности (как и положено в строгом европейском артхаусе, тут часто показывают разную правду жизни — настоящих бомжей или лесоповал в реальном времени).

Понять, о чем все-таки это кино, невозможно без пояснений режиссера, и сам Мамулия настаивает на том, что снимал не социалку о гастарбайтере, а экзистенциальную картину. Для социалки «Небо» действительно чересчур условно, в нем много нестыковок, условностей и абстракций (характерная деталь — в объявлениях о прибытии поездов на вокзале не произносятся названия населенных пунктов). Это стопроцентно фестивальное кино, снятое по цивилизованным европейским лекалам и оперирующее понятными всем штампами вроде китайских борделей, строительных вагончиков и подпольных мастерских.

Эта абстрактность совершенно не подходит выбранному Мамулией репортажному стилю «синема верите» — вторгаясь с камерой в пучину жизни, режиссер распугивает ее обитателей. Массовка стыдливо закрывает руками лица, и мы немедленно понимаем, что если это и репортаж, то о том, как французский магрибинец ходит по московскому дну, изображая не говорящего по-русски узбекского водителя с арабской фамилией. Постоянный крупный план усталой арабской головы несколько утомляет, и, чтобы развеять скуку, режиссеру даже приходится убить за кадром ребеночка. После такого хода желание смотреть этот прекрасно снятый (оператор Алишер Хамиходжаев убаюкивает зрителя мягко и нежно) фильм совершенно пропадает: несложно выжать из публики слезу, трудно заставить ее сочувствовать.