Тираний был телохранителем Юлия Цезаря, но, в тот роковой день, когда заговорщики планируют убить Цезаря, он спасает своего похищенного сына. Тиранию удается спасти сына, но к тому времени, когда он возвращается в сенат, Цезарь уже убит. Цезарь тайно оставил завещание, в котором он называет своего племянника Октавиана своим наследником.
Атия, сестра Цезаря и мать Октавиана, вынуждена в Сенате раскрыть тот факт, что он назвал Октавиана в качестве своего преемника. Это делает Октавиана мишенью для Брута и Кассия и других заговорщиков, но Марк Антоний тоже разочарован этой новостью. Тираний и Октавиан покидают Рим.
Переодевшись в простых рабов, Тираний и Октавиан отправились искать союзников в сельской местности, но они были захвачены и доставлены в Аркхэм, где готовят гладиаторов. Как бывший гладиатор, Тираний вдохновляет других людей на бунт и побег. Он и Октавиан видят группу всадников, приближающихся к ним, но с облегчением увидели, что руководит всадниками Марк Антоний.
Антоний принимает Октавиана и Тирания на своей вилле, хотя Тираний с подозрением относится к хозяину, особенно, когда он пытается отделить его от Октавиана. Антоний приглашает группу граждан, верных Юлию Цезарю, на свою виллу и Октавиан излагает свой план Римской империи. Тираний отлучается, чтобы проверить благосостояние своей семьи. Антоний тем временем убеждает Октавиана, что они должны подписать пакт, в котором будет сказано, что если что-то случится с одной стороной, то всё завещается другой. Слишком поздно Октавиан понимает, что Антоний имеет в виду...
Антоний подстраивает, чтобы Октавиана укусила змея, и оставляет умирать. Он утверждает, что убийцами были консулы, которых он казнил во время изгнания Брута и Кассия. Солдат везет Октавиана к весталке, которая лечит его. Тираний обнаруживает, что его жена мертва. Он возвращается к гладиаторам, где Антоний заключает его в тюрьму. Узнав, что Октавиан не умер, Антоний посылает убийц...
Октавиан отвергает весталку и может посвятить себя тому, чтобы стать императором Рима. Судьба Рима и всего Западного мира висит на волоске.