Трудно быть Богом (2013)

Огромная благодарность всем создателям фильма, а кто не понял — мог бы и среди действующих лиц без грима поприсутствовать. Режиссер — крутой мужик! он «не пахал», он — выносил, вымолил, выродил из души своей это творение, как Богородица и Бог -дитя свое, а вы, слепые -судите. Светлая память Алексею Герману.

Насколько это возможно, я изолировалась от чужих мнений, рецензий, а также от прочитанного в юности романа Стругацких. Выделила время для домашнего первого просмотра.
На создание этого фильма было затрачено много времени (тринадцать лет!), денег, сил.

Смотреть тяжело с первой минуты до последних кадров. Смотреть невозможно. Смотреть — в том числе в прямом смысле этого слова. Плохо видно, плохо слышно, почти ничего не понятно. Это кошмарное сновидение, из которого хочется выйти и внутри которого хочется уснуть. Засыпала я раза два. Желание не включаться в этот сон, в эту реальность было велико.
Но задача была поставлена. Надо — значит надо. Много грязи, дерьма, уродства, безобразия. Всё это обрушивается сразу и без предупреждения.

На какой минуте я перестала испытывать отвращение, страх? Когда я перестала вообще что-то испытывать? Быстро. Практически сразу. В этом мире нет аффектов. Горе подаётся шедро нарезанными корявыми кусками, оно безобразно. Безобразно. Образов нет. Кроме дона Руматы, и то — с оговорками. Есть частичные объекты. Что-то узнается, признаётся, наделяется означающими. И теряется так же мгновенно, как и обнаруживается. Что-то проходит мимо. Всё время что-то мешает сосредоточить взгляд, всмотреться, признать. Ветки, корни, веревки, механизмы, ножи, металлические фаллосы, тела, руки, пальцы, железные причудливые перчатки, лица, задницы, трупы, верёвки как кишки, и кишки как верёвки. Всё это лезет в глаза, въедается в сетчатку, заглядывает тебе в лицо и проникает внутрь. От этого не отмахнуться, не убрать навязчивый морок. Камера беспристрастно транслирует этот мир прямо в тебя. А те, кто снаружи, равнодушно реагируют на внешнее наблюдение.

Отчет о психотическом мире, мире недифференцированного Эго — отчет дона Руматы в «центр». Румата — это разведчик, миссионер, человек, бог. Это человек. Это человек, который бОльшую часть истории старательно отделяет себя от этого мира.

Почему именно Ярмольник? Почему не кто-то, похожий на Бурляева? Худой, субтильный, с упрямым лбом, с невротической поспешностью, отводящий взгляд? Или кто-то с печальными внимательными глазами, кудрявой белизной длинных волос, спокойный и меланхоличный? Или тихий, почти застенчивый в своей наблюдательности, в разорванном хитоне и стоптанных сандалиях, небольшого роста, со светлой отрешенной улыбкой и черными миндальными зрачками?

Ярмольник-Румата — злой, упёртый, терпеливый лицедей. Способен помнить и терпеть. Подстраиваться и помнить о своём происхождении. Т.е. — О своём опыте, о своих знаниях, о своих целях, о своих границах, о ценностях. Происхождение — это только повод обозначить другость, инаковость. Неубиваемость — маркер устойчивости, способности к воссозданию разрушенного. Что происходит с доном в начале, которого мы не знаем? В середине, понимание которой мы ограничиваем наблюдением?

Это человек, который играет в игру: «Я — как ты», «Я такой же, как вы». И который навязчиво повторяет, транслирует обратное. Который отгораживается от массы тел-душ своим белым платком-антибиотиком. Веществом, уничтожающим жизнь. Дезинтегрирующим этих бразильских муравьев с их заразной дезинтеграцией, деперсонализациейи дереализацией... Белым надушенным куртуазным платком как знаком капитуляции перед силой, находящейся за пределами нормы. Это та сила, которую Фрейд назвал Танатосом.

Если Фрейд дал нам цепочку Ребенок-Невротик-Дикарь, то Юнг продолжил её вниз как Первобытный человек-психотик\пограничник-травмированный младенец. Да, этот пограничный, нижний, подземный мир. С артефактами исчезнувших и будущих цивилизаций. С нарушенной или никогда не существовавшей целостностью. Мир, в котором мощный аффект задавлен алекситимией и перекован в физиологически бессмысленную деятельность.

Там нет времени, нет логики, нет правил, нет устойчивости,. вот, написала, и теперь невозможно перейти к следующему предложению. Дальше нужно написать так: в этом мире всё время.. упс.. а там нет времени. В этом мире постоянно… ой.. а там нет стабильности, устойчивости. Как это сказать-то? Как обозначить топографию и длительность фактов? Там — там, где диссоциированные фантазийные ошмётки представляют только иллюзию и ничего кроме неё. Так вот, там навязчиво повторяется такой сюжет: «здесь ничего нельзя удержать». Нельзя удержать мочу, экскременты, почву, жидкость (льется, выливается, проливается, чавкает, пузырится). Нельзя удержать дистанцию и местонахождение Всё близко, пугающе близко. Люди пачкают себя и друг друга, трутся носами, слюнявят пальцы и тыкают в глаз. Отбрасывают кого-то: «Уйди отсюда, я тебе сказал». Единая масса при попытке разделения сливается снова и снова болотистой зловонной ртутью. Нельзя удержать внимание, фокус взгляда, содержимое. Они плюются, харкают, сморкаются, булимически выташнивают только что съеденное. Иногда в виде странных белых шариков, похожих на недояйцо. Нельзя удержать собственную тайну, тело, содержимое внутренностей. Кишки выпадают длинными скользкими шлангами, обнажая пульсирующее беззащитное сердце.

Заходить в этот мир без-образов с гарантированной надеждой на выход можно только с проводником (Орфею, Энею, герою Данте). Чтобы стать богом внутри этого мира, надо стать частью этого мира. А мир… вернее, не-мир в стоглоток кричит: Присоединяйтесь, дон, присоединяйтесь!

Я проснулась уже окончательно только тогда, когда Румата стал явственно злиться. До отчаяния, до желания уничтожить весь этот мрак. Когда он стал проявляться, появляться. Когда уже наготове был крик: «Отче, за что?».

И он становится, определяется как минотавр, дракон. Он убивает, чтобы стать таким, как они, чтобы убить себя, потерять себя и снова воскреснуть. А как иначе становиться богом?

В белом хитоне шествовать по водам, разбавляя торжественность момента творением разовых чудес? Всё это Румата уже пробовал. И Румата Стругацких поэтому и потерпел поражение. Не сработало. Наказующий, контролирующий родитель создает плохого, отвратительного ребенка. Не работала надменная, защитная позиция привнесенного С-Эго. Потому что встречала сопротивление хтонической части этой же инстанции. Сама себя душила. Сама себя ограничивала. Уробороссссс-с. Перепрожить травму нельзя через всемогущество и нейтральную позицию. Вопрос: «Как таких любить?» все равно выйдет на оборотную сторону «А как ненавидеть?».

Потому и долго, и тяжело, и не гарантированно. Потому и зрение теряется. Видение теряется. А картинка к концу обретает четкость, теряет размытость. Румата теряет волосы и плотные щёки. Приобретает круглые очки с большими диоптриями. И зиму с белым снегом. И пока серое небо. Да, и яйцо потихоньку становится яйцом, которое можно разбить. И даже собрать. И даже удержать его целостность.

И мальчик не умирает и учится не пропадать и быть рядом и ещё многое, маленькое и важное, там, где совсем страшно — там нет страха. Там нет ничего. А чудовищ создаёт не сон разума, а попытка проснуться. Страшный сон без аффектов мы склонны забыть и сказать: ерунда какая-то там была. Дерьмо, короче. Конечно, нормальному, обычному человеку не нужно понимать Ад.

«И речь вести мне будет тяжело;
Ведь вовсе не из легких предприятий — Представить образ мирового дна;
Тут не отделаешься «мамой-тятей» .
Не нужно представлять. Нужно знать, что он есть».

Прочитал много умных и содержательных рецензий на этот фильм. Основная претензия к Мастеру — фильм не отражает сюжет и идеи книги Стругацких.

А почему, собственно, режиссер должен следовать идеям и тематике книги ? Он — Мастер, и у него своя тема. Книга, это — только канва. Фильм о том, что человек без стремления к познанию, стремления к красоте, хуже животного. Фильм о том, что человек, попадая в скотскую среду, например, как заброшенная на планету группа землян, сам становится скотиной.

Почему-то рецензенты не увидели, о чем этот фильм. Насколько я помню, эта тематика в кинематографе не затрагивалась. А, если и затрагивалась, то не с такой силой мастрества. Жрать, бухать и трахаться, этого недостаточно, чтобы считать себя человеком. Согласен с тем, что фильм оставляет впечатление незавершенности. Проблемы с озвучкой, мало общих планов, нечетко обозначен сюжет. Если бы Герман сам успел завершить фильм, думаю фильм был бы несколько другим. Поэтому моя оценка — 9.

Как и многие российские фильмы, снятые по книгам, этот проект далёк от литературного оригинала, что нисколько не умоляет его художественной значимости. Многие рецензенты указывают на «однобокость» фильма, якобы сцены вызывают лишь отвращение к происходящему, как главного героя так и зрителя, и они правы. Тема «божественной» любви, да и просто любви практически не раскрыта, о ней могут догадываться только читатели, однако тема «безысходности» раскрыта глубоко и полностью.

Дикость, показанная нам, наверняка имела место быть и в нашей с вами истории. И всё то «дерьмо», продемонстрированное режиссёром, наверняка было вполне обыденным явлением и частью общественных нравов. Череда безумных, отвратительных, мерзких с нашей точки зрения сцен есть обыденность жителей «того» мира, и чем большую неприязнь вызывают они в Вашей душе, тем лучше Вы поймёте главного героя, погружённого в «это» с головой и без права вернуться назад.

Фильм длинный, но повествует о короткой истории. Да, повествования практически нет (кроме закадрового). Сцен много, но каждая из них говорит об одном и том же, методично подавая одну и ту же мысль. Фильм вполне можно назвать «посредственным», но человек, знакомый с жизнью в тяжёлых условиях, человек, сохранивший свою душу вопреки мнения окружения, в течении многих лет методичного вытравливания оной, наверняка досмотрит этот фильм до конца. Бороться во имя добра способен далеко не каждый, бороться во имя добра в мире невежества и насилия может только святой. Из главного героя святого не получилось, но он боролся как мог, как ему позволяла его совесть.

Режиссёр, как собственно и автор, ясно даёт понять, что перескочить несколько ступенек социального развития нельзя, даже если в этом помогает «бог». И мы, зрители и читатели, можем только порадоваться, что живём в столь прекрасное время (и в такой стране), когда нет опасности быть посаженным на кол и нет грязи по колено. Если Вам нужно от этого фильма нечто большее — не смотрите.

Хорошее кино. Картинка соответствует созданной в голове 38 лет назад при прочтении книги. Не полностью, конечно, но близко. Было о чем подумать тогда, есть и теперь. Надо напрягать что то в голове, а с с любителями этого сейчас напряженка. Досмотрят до конца и оценят немногие. Хотя эта грязь везде и вокруг нас, она не напрягает, но это если уметь ее видеть в жизни.

Удивительно. Шла на фильм настороженно, т.к. не являюсь поклонницей творчества Германа, Было интересно, что же получилось за столь долгий период съемок. Да, и повесть Стругацких читала лет 20 назад, и это также «не моя» литература. Ощущение от просмотра-фильм радостный знаете почему? Вспомнилась известная притча про осажденный город, жители которого смеялись, потому что им уже нечего было терять. На мой субъективный взгляд, здесь та же история — мудрый режиссер такую выдал «плюху» всем современникам и потомкам: веками вы, ребята, варитесь в таком дерьме, боретесь друг с другом, совершаете все мыслимые и немыслимые мерзости ради чего-то... и все это напрасно... Незачем, впустую, вы придаете смыслы тому, у чего нет никакого смысла.. Потрясло с первых же кадров попадание «в десятку» с выбором актера на главную роль — ну конечно же Ярмольник — слабый актер, «мыльный пузырь», пустое место — только такой мог сыграть слабого героя. А главный герой слаб, и понимает, что слаб и бессилен, финал фильма только подтвердил первоначальную догадку. Все бессмысленно. Вроде музыка звучит в финале, а у девочки от нее живот болит... Здорово проехался режиссер по всему, чем живет цивилизованный мир. Мерзости в фильме удивительно не мерзкие — мастерски сделанные метафоры, три часа пролетели как один миг, эффект удивительный и понимаемый, если, как мне кажется, почувствовала посыл режиссера. Снежный финал приносит ощущение германовской злой иронии, такой хорошей веселой злости, злости того и тех, кому нечего терять, но в которой, однако, есть много печали, ведь режиссер тоже один из нас... Да, вспомнилась также избитая в перестроечные времена фраза про дорогу, ведущую к храму из модного в те времена фильма «Покаяние». Такая эта пафосная поделка по сравнению с фильмом Германа, где никаких надуманных фраз никто не произносит, а как с этим откровением, что мы увидели, жить дальше, пусть уж каждый решает сам.

Есть кино которое ублажает нас за деньги. Но есть кино которое делается не ради денег и не ради преподношения смыслов и восхитительного контраста добра и зла. Возможно это кино сделано всего то для полуторы тысяч человек со всей Земли. Наверняка Герман знал будущую реакцию большинства зрителей на свой фильм. Но реакция большинства художникам не интересна (реакция большинства, интересна ремесленникам, потому что они этим зарабатывают). Герман хотел передать что то тем самым «полуторам тысячам» из всех зрителей и передал.

Фильм Германа будут изучать в киноакадемиях как явление. Герман и Тарковский уловили в произведениях Стругацких какие-то важные ноты и пользуясь ими, создали свои собственные уникальные произведения. Какая разница кто и что читал когда-то. Вот когда люди ходят в картинную галерею они не думают, что много читают и от этого сейчас поймут в картинах художников что-то такое, ух! Хотя наверняка множество картин так же написаны под впечатлением от чего то — книги ли, фильма, природы, фотографии. И к художникам нет претензий которые мы преподносим режиссерам.

На «рецензию» в полном смысле этого слова я не претендую ни разу, просто несколько соображений, понятных, надеюсь и тем, кто здесь написал свою рецензию, и тем, кто просто читает, это Герман, а не вообще. Поэтому — всё важно, нельзя просто сходить в кино, это, конечно же запредельно, во всех отношениях, запредельно мрачно, запредельно тяжело, но это настоящий Герман с его любовью ко всему — к тому, что он делает, к деталям, к камере, к игре актёров. Ярмольник может теперь сниматься, а может нет — он точно обеспечил себе место в истории классики мирового кино!

Это кино, ребята, не «артхауз», не «кино не для всех», это просто очень сильное кино. Кино, позволяющее поставить автора в один ряд с великими Антониони, Пазолини, Бергманом, Тарковским, это кино великих зрячих. Это очень тяжело смотреть, потому что, странным образом, начатое в конце 60-х прошлого века и законченное (как жаль!) по смерти Мастера, актуально сегодня, почему? Потому что это делал Мастер кино. Потому что вслед за серыми обязательно придут чёрные. и от этого, вполне лобового себе «послания» корёжит, радуешься солнцу, радуешься, что есть дети, которых можно обнять и рассчитывать ещё на что-то.

Да простят меня любители Стругацких, я никогда не любил их текстов. С литературной точки зрения они всё-таки всегда оставляли желать, но я понял, что причина любить Стругацких есть и у меня. Если бы не они, то мы бы никогда не увидели «Сталкера» и, теперь уже, «Трудно быть богом». За это их стоить любить по-настоящему, а текст, да пусть его, он может быть любым, когда сохраняется идеей, камерой, образом, мыслью, я не знаю. Тяжёлый шедевральный фильм, но смотрите, пожалуйста, смотрите.