Ваша недавно вышедшая в прокат «Вдова» вроде как основана на реальных событиях, поясните, пожалуйста, о какой именно реальности идет речь?
Иван Капитонов: Режиссер фильма — Иван Минин, дебютант в кино. Он несколько лет занимался этим проектом вместе с командой энтузиастов, куда входили спасатели, разыскивающие пропавших людей, и этнограф, который собирал истории, связанные с мистическими происшествиями в лесах Ленинградской области.
Святослав Подгаевский: Спасатели, которые у нас снимались, рассказывали много необычных историй. Например, один из них показывал нам запись на мобильный телефон, сделанную в Карелии. Ему удалось снять нечто странное в воздухе, похожее на рой светлячков.
Иван: Наслушавшись этих историй, мы снарядили этнографическую экспедицию с участием режиссера. Они объездили несколько деревень, записали интервью с бабушками и местными жителями, которые рассказали им много интересных фольклорных легенд.
Это те бабушки, которые появляются на экране в начале фильма? Я еще обратил внимание, что они все очень убедительные.
Иван: Да-да, те самые бабушки.
Как вы вообще материал для нового фильма выбираете? Что заставляет решить: окей, следующая лента будет основана на городской легенде или, скажем, на фольклорных историях?
Иван: Вот мы сидим в офисе, и у кого-то возникает идея. И если у всех нас реакция примерно такая: «Ну, вроде ничего...», — значит, браться не стоит. А если все загораются, начинают активно обсуждать, дополняют идею своими предложениями, значит, идея цепляет. Каждое новое кино — это бизнес-гипотеза. Кто знал, например, в 1991-м, что в России будут суперпопулярны рестораны с японской едой — роллами и суши, фактически сырой рыбой в рисе. Подавляющее большинство тогда сказало бы: «Что?! Сырая рыба?! Русские это есть не будут». Но гипотеза оказалась успешной. Вот и мы иногда интуитивно чувствуем, что у нас есть компоненты, которые можно сложить во что-то интригующее.
Почему в ваших фильмах злу придается женская форма?
Иван: Тем, кто жанром интересуется, известно, что хоррор очень тесно связан с сексуальностью. Возможно, что наша целевая аудитория (девочки и девушки 12-20 лет), противопоставляя себя антагонисту, принимают в себе же проявление агрессии.
Может, дело еще и в том, что в женском персонаже проще разглядеть жертву? А в ваших фильмах зло всегда само является пострадавшей стороной.
Иван: Так и в жизни, мне кажется. Дети в три-четыре года вряд ли уже добрые или уже злые. Они, скорее, открытые миру, восприимчивые и, как следствие, ранимые. Кажется, что злость и негатив — это дефекты из-за нанесенных психологических травм.
Святослав: Сначала кого-то мучают, а потом он отыгрывается. Круговорот зла в природе. Но мне кажется, что все-таки серьезного осознанного желания дать злу определенный гендер у нас нет.
Во «Вдове» у зла какая-то очень сложная схема действия, которую я так до конца и не понял. Там и двойники, и гипноз, чего только нет. У вас самих в голове сложилось четкое представление о том, как и почему зло действует?
Иван: Автор здесь — Иван Минин. Мы лишь помогали сценарно структурировать всю эту этнографию в более-менее стройную конструкцию. Я думаю, здесь должно сложиться ощущение, какое бывает по утрам: когда ты проснулся, но вроде бы еще и нет. Состояние между сном и бодрствованием, в котором могут открываться целые миры. По сути, это именно то, что происходит с нашими героями. Логика сна.
Святослав: Я тоже думаю, что к этому фильму нельзя относиться как к истории с классической драматургией. Вокруг происходит нечто странное, а герои оказываются наблюдателями мистического мира, который затягивает их именно своей парадоксальностью. Нас как раз это и привлекло.
Иван: Нам показалось, это что-то новое для нас. Потому что обычно мы в наших фильмах логику зла стараемся прорабатывать. И возможно, они как раз поэтому становятся привлекательными и понятными для подростковой аудитории во всем мире, а для аудитории 30+ оказываются слишком линейными и простыми. Вот мы и попробовали найти другой взгляд на жанр.
Святослав: У Вани Минина вообще очень интересный взгляд на то, что должно происходить в кино. Например, он был категорически против показа на экране монстра как такового. Документальная эстетика — тоже выбор Ивана, он с самого начала так хотел снимать. Но фильм при этом не пытается выглядеть как found footage, его стилистика ближе к «Району №9».
Раз речь зашла про found footage, нельзя не вспомнить «Ведьму из Блэр». Мне показалось, или во «Вдове» есть прямые цитаты из нее? В частности, эпизод, в котором героиня находит в лесу брошенный дом, а в нем — знакомого, уткнувшегося лицом в угол.
Святослав: В Ваниной интерпретации есть, как мне кажется, свежая мысль: зло повторяет твои движения.
Иван: Я всегда говорю о том, что мы смотрим хорроры так же, как и все остальные зрители, просто мы чуть больше погружены в жанр. И все впечатления, полученные во время просмотра, конечно, отражаются на наших собственных фильмах. Это вообще нормально — когда автор интерпретирует что-то ранее увиденное, пропуская через свою призму.
А у вас самих сохранилось теплое отношение к «Ведьме из Блэр»? Или, может, сегодня она вам не особо актуальной кажется?
Святослав: Когда я смотрел фильм первый раз году в 2000-м, мне особо не понравилось. А вот уже лет через десять пересмотрел с большим удовольствием.
Иван: Я тоже смотрел несколько раз, но на меня фильм сразу произвел мощное впечатление. Более того, первый просмотр усилила личная история: я смотрел кино в компании друзей и перед этим положил размораживаться под горячую воду фарш для собаки. И сразу забыл об этом, конечно. И вот мы сидим, смотрим, и вдруг минуте на 60-й резко гаснет свет в квартире, и кто-то начинает колотить во входную дверь. Я думал, умру от страха. Оказалось, всего лишь соседей затопил. Но впечатления благодаря такому интерактиву безусловно были острее.
Вас чужие хорроры до сих пор способны напугать? Или все, профдеформация, теперь ничего не страшно?
Святослав: Меня кино всегда пугает...
Иван: ...даже комедии! (Смеется.)
Святослав: Как на зрителя кино на меня воздействует очень сильно, хотя я много понимаю в технологических вещах. Я легко абстрагируюсь, так работает моя психика.
Иван: Я — благодарный зритель и крайне эмоциональный человек: на хоррорах я боюсь вовсю, а на комедиях громко смеюсь.
Смех — способ сбросить напряжение в промежутках между саспенсом. Мы сознательно стараемся и сценарно, и в монтаже определять точки, где нам нужно, чтобы зрители расслабились и могли засмеяться.
Мне кажется, любители хорроров делятся на два типа: одних больше пугает картинка, что-то неожиданное в кадре, другие больше боятся звуков. В вашем случае как?
Святослав: Я бы сказал, что страх рождается в самой истории. Еще ничего не произошло, но ты уже о чем-то подумал, представил то, что тебя пугает. Ожидание провоцирует страх, а скример — это финал трюка, разрядка. У меня был характерный опыт с фильмом «Тема» Глеба Панфилова, это вообще не хоррор, а драма. Там есть сцена, в которой герой Михаила Ульянова приходит к героине, а ее нет дома, но дверь открыта и свет не горит. И вот он ходит по комнатам минуты три. И я вдруг почувствовал, что я в ужасе: сейчас же что-то произойдет! И мне страшно.
Иван: Мне кажется, в этом проявляется наша с тобой тревожность. По большому-то счету, ну ходит и ходит, что такого. (Смеется.)
Святослав: Возможно! Но тогда я был в ужасе. Сидел и думал: великий режиссер Глеб Панфилов снял хоррор.
Расскажите немного про саундтрек «Вдовы». Мне кажется, он в данном случае как раз больше жути нагоняет, чем картинка.
Святослав: Музыку написал прекрасный композитор Николай Скачков, с которым мы уже работали на «Яге».
Иван: Коля — скрипач, он всегда добавляет много струнных. И иногда приходится ему говорить: «Коля, гаси скрипки». (Смеется)
Как вам кажется, в РФ хоррор остается низким нишевым жанром или все же понемногу выбивается в мейнстрим?
Святослав: Мне кажется, это вопрос времени. Хоррор в России существует не так давно. Отдельные яркие фильмы были в 90-е: «Змеиный источник», «Упырь», в нулевые были «Мертвые дочери», а в десятые уже мы с «Пиковой дамой» и «Невестой».
Иван: Я так скажу: да, были «Мертвые дочери», еще что-то, но есть распространенная точка зрения, согласно которой «Пиковая дама» — первый коммерчески успешный хоррор-фильм, городская легенда в хоррор-оболочке. И уже после ежегодно стали выходить три-пять русских фильмов в этом жанре. Я считаю, их должно быть больше, и количество постепенно перейдет в качество.
По поводу количества: у вас на ближайшее время заявлено как минимум еще два полных метра — «Иван Грозный» и «Приворот: Черное венчание»…
Иван: И «Ледяной демон» еще.
Ладно, даже три. Как вы на них время и силы находите?
Святослав: Еще сериал «Пищеблок» выходит. Просто мы не спим.
Иван: Мы много работаем. Мы энтузиасты.
Из всех новых проектов меня больше всего «Иван Грозный» интересует, поскольку он, как мне кажется, для вас стал выходом из зоны комфорта.
Иван: Ты абсолютно прав. Для нас это вызов: более масштабный фильм с более крупным бюджетом.
Но «Грозный» будет прямо-таки жанром, а не историческим триллером?
Святослав: Думаю, к этому фильму вообще нельзя относиться как к историческому. Речь, скорее, об альтернативной реальности. Вспомним того же Распутина у Гильермо дель Торо в «Хеллбое». Да, здесь есть определенные риски: наверно, не каждый человек, услышавший об этом проекте, сможет абстрагироваться, многие будут искать историческое соответствие. Нам показалось, что Грозный — невероятно притягательная фигура в уникальном историческом сеттинге. Костюмы, воссоздание быта — все то, что мы давно хотели попробовать, понимая, что это дорого и сложно. В «Невесте», например, мы смогли позволить себе сделать всего десять минут исторического кино. При этом зрителям эта часть показалась особенно яркой и запоминающейся.
А куда-нибудь еще не хочется выбраться из зоны комфорта? Например, снять комедийный фильм ужасов. Или вот sci fi хорошо с хоррором сочетается.
Иван: У нас сейчас еще 60 проектов в разработке. Там есть и приключенческий хоррор, и комедийная мистика.
Святослав: Есть даже молодежная драма.
Иван: Да, это вообще отдельная история. Нас Министерство культуры поддержало в конкурсе детского и юношеского кино. Картина называется «Голова-жестянка», драмеди, основанное на одноименном романе Серафимы Орловой. Но базой для нас все равно остается хоррор, потому что нам в удовольствие делать остросюжетное кино. К тому же, пугать — это весело! Сколько раз я был на комедийных площадках — съемочная команда дико напряжена, потому что постоянно нужно смешить. На съемках хоррора всегда такое ощущение, словно ты за углом подкарауливаешь старшего брата, и когда он будет идти мимо, ты выскочишь и его напугаешь. Это игра — и это классно!
Беседовал Сергей Оболонков