В чем же заключается главная идея программы «На самом деле»?
— Ключевая идея — отделить правду от лжи. Это ток-шоу начиналось как очная ставка между когда-то близкими людьми, чьи отношения надломила, но не разорвала до конца ложь, как возможность впервые за долгое время поговорить начистоту, задать жизненно важные вопросы и получить правдивые ответы. В нашей студии невозможно солгать — герои подключены датчиками к полиграфу. Это превращает каждую программу в психологический триллер.
Я чувствую себя на своем месте. События последних нескольких лет буквально перевернули мою жизнь. Вокруг было много лжи, много предательства и лицемерия. Осуждение толпы. Поэтому я как никто знаю, как важно порой выяснить правду, объясниться с миром, как важно быть услышанным.
Кстати, я сам предложил первым пройти тестирование на полиграфе и ответить на вопросы, которые наши с тобой «коллеги» смакуют уже который год. И после этого считаю, что у меня есть полное право задавать откровенные вопросы моим гостям. Я очень горжусь этой программой. За лето нам удалось побить рейтинги не только старых прямых конкурентов (доля 18%. — Прим. ред.), но и рейтинг наших новых соперников — бывших коллег по «Первому каналу».
Я слышал, что обмануть детектор все же возможно. Весь вопрос в том, как отвечать на вопросы.
— Я не знаю, как обмануть детектор. Думаю, это невозможно. Перед записью программы наши герои проходят предварительное тестирование на полиграфе. Это долгий процесс. И уже только в студии во время съемки мы окончательно узнаем, что из сказанного ими правда, а что ложь.
Это не игра в детектор, а проверенная и достоверная информация. На кону зачастую судьбы людей. Играть с этим — кощунство. И мы дорожим репутацией.
Эксперты задают массу дополнительных вопросов. Из множества ответов складывается неопровержимая истина, поэтому полиграф обмануть невозможно. Даже если кому-то удастся «проскочить» первый вопрос, дополнительные все равно выведут на чистую воду. Поэтому зачастую полиграфологи не сразу выносят вердикт, а задают дополнительные вопросы.
К слову, за героем наблюдает не только полиграфолог — специалист по работе с полиграфом, но еще и профайлер, который анализирует эмоции, выражение лица героя программы, его речь, незаметные неопытному наблюдателю признаки, по которым всегда можно понять: лжет человек или говорит правду. Иногда к ним присоединяется криминалист — специалист, который работает с мотивами преступлений. Поверьте, если наши специалисты берутся за гостя — ему не выкрутиться. Солгать невозможно.
Как вам удается уговаривать людей участвовать в программе? Что за технологии используете: пытки, шантаж, подкуп?
— Как бы громко и пафосно это ни звучало, но желание быть услышанными для многих гораздо важнее, чем что бы то ни было.
Люди хотят отстоять свою правду, и мы им помогаем в этом.
Ты сам был в подобном положении и понимаешь, что очень тяжело открыться, поведать детали личной жизни перед большой аудиторией.
— Да, для меня самого проверка на полиграфе и необходимость говорить о личном стали тяжелейшим потрясением. Первое подобное интервью было посвящено выходу моей книги «Жанна» осенью прошлого года. И второе — в преддверии выхода в эфир проекта «На самом деле». Это было чертовски сложно. Но у меня было главное подспорье — на моей стороне правда. Поэтому согласиться на этот разговор было непросто, но сказать правду оказалось большим облегчением. Психологи знают, как недоговоренность и ложь разрушают человеческие судьбы.
Но вы наверняка платите людям деньги за участие?
Ты правда думаешь, что деньги для нашего человека решающий аргумент? Добиться справедливости — гораздо более сильный мотив.
В одной из первых программ участвовал актер Алексей Панин. После всего, что этот человек натворил, разве не вызывает он у тебя чувства омерзения? Зачем таким людям давать эфир?
— Говоря обо мне, последние несколько лет меня сильно перекроили, я, в принципе, стараюсь не судить и не осуждать.
В рамках программы мне неинтересно заниматься морализаторством — не мне решать, что хорошо, а что плохо. Моя личная задача — попытаться понять гостя.
И если в студию придет преступник, я спрошу: зачем? И постараюсь его услышать. Это не значит оправдать.
Дмитрий Дибров в первом выпуске программы «Пусть говорят» с Дмитрием Борисовым сказал, что «телевидение ботокса, силикона и давалок с водкой на донышке» уходит в прошлое. Людям это надоело. Мне кажется, что Дибров заблуждается. Такое телевидение никогда не уйдет в прошлое. А вы что по этому поводу думаете?
— Я убежден, что телевидение должно оставаться социально значимым. На мой взгляд, история «хрустального мальчика» Саши Пушкарева важнее истории дорогих подарков для Анны Калашниковой, потому что обращается к сердцу, являет пример стойкости, достоинства!
Мы созванивались с Дибровым после записи, которую ты упомянул. Долго разговаривали. Я согласен с доводами Дмитрия: тема может быть какой угодно повседневной: «силикон и ботокс», неравный брак, измена, изнасилование, внебрачные дети. Это все жизненно.
Задача наша телевизионная, как я ее вижу, и мастерство в том, чтобы сделать из жизненной истории не стирку грязного белья, а литературу.
Кстати сказать, я столкнулся с досужим мнением: любой разговор о сокровенном приравнивают к желтизне. И с этим я не согласен. Нет ничего ценнее на телевидении, чем жизненная откровенность, особенно когда речь идет о правде и лжи и о том, как они изменяют жизнь.
Вы и дальше будете двигаться по пути скандальности?
Мы будем двигаться по пути отделения правды от лжи, как бы ты ни называл это: скандальностью или социальной ответственностью. Мы говорим на темы, которые не оставляют равнодушными.
Коль зашла речь, что ты думаешь по поводу перехода Андрея Малахова на канал «Россия 1»?
— Я доверил Андрею самое важное в моей жизни интервью о Жанне, о нашем Платоне, о том, почему так бережно храню это личное, как это важно для меня, почему я изо всех сил оберегаю сына. Сегодня я понимаю: заявляя, что он «поможет внуку встретиться с дедушкой», Андрей поступает профессионально, но бесчеловечно.
Владимир Полупанов