Кристен, в 11-летнем возрасте вы снимались в знаменитом психологическом триллере «Комната страха» Дэвида Финчера. Джоди Фостер, ваша партнерша по фильму, сказала, что уже тогда вы относились к актерству как к работе. Серьезно и спокойно, как взрослый человек.
— Да, это правда. В детстве я мечтала быть наравне со взрослыми. Чтобы ко мне относились как к равной. Может, это комплекс? Как у мужчин маленького роста? Я же тоже очень маленькая. А росла с тремя братьями. Играла в их игры, соревновалась с ними как сумасшедшая на футбольном поле, на баскетбольной площадке, энергию некуда было девать. Между 15 и 20 годами — самый ужасный период в моей жизни. Глобальный успех и слава. Но при этом я себя ненавидела, умирала от стыда, постоянно находилась в состоянии тревоги. Превратилась в существо, которому требовалось все контролировать.
Я запиралась в номере, никого не хотела видеть. Блокировала себя до того, что чувствовала слабость, изнуряющую и очевидно вредную для здоровья. Лишь после 16 лет в этом бизнесе я немного научилась ставить эмоциональные границы между собой и происходящим вокруг меня. Научилась жить, отдаваться течению жизни.
И все-таки вы откровенно хотите заставить всех забыть, что с 18 лет были исключительно Беллой Свон — девушкой, влюбленной в вампира. И вместо того, чтобы продолжать играть в романтических фильмах и заставлять всех обливаться слезами, снимаетесь в фестивальном кино. Например, в фильме Вуди Аллена «Светская жизнь» или во французской ленте «Персональный покупатель».
— Между прочим, Вуди не смотрел «Сумерки». Как вы, наверное, и сами могли догадаться. (Смеется.) Он увидел меня, по его словам, в «маленькой киношке». А для «Светской жизни» мне впервые после «Сумерек» нужно было проходить пробы. И я была уверена, что не справилась. Потому что у меня есть такая, знаете, внутренняя тяжелая энергетика, а здесь героиня очень гибкая, легкая. Во мне нет такой легкости, жизнерадостность мне не присуща. Но Аллен меня утвердил. И я нахожу после работы с ним очень странными рассказы других актеров об этом человеке. О его отстраненности и необщительности. Не знаю. По-моему, Вуди очень даже общительный. После восьми часов работы он болтал с нами и интересовался всем. Спрашивал, чем мы будем заниматься вечером, куда пойдем, словно ему нравится выведывать секреты, которых и нет вовсе. (Смеется.)
Я получила от Вуди Аллена всего две записки: «Это выглядело фальшиво», а вторая — «Побыстрее, я засыпаю». Так что он всего лишь делает вид, что ничего не замечает и не видит. Он очень требовательный режиссер на самом деле.
Ваша героиня в «Светской жизни» оказывается в любовном треугольнике. И вроде бы так выходит, что любит одновременно двух мужчин. Как, по-вашему, нужно к такой ситуации относиться?
— Ну, безусловно, это аморально, неэтично, безнравственно и все такое прочее. И моя героиня отлично это понимает. Но стоит признать, что в реальной жизни такие ситуации встречаются, и ничего с этим не поделаешь. Кто знает, от чего вообще зависит счастье отдельного конкретного человека… Стоит ли полагаться на судьбу и рассчитывать свое поведение, рассматривать под микроскопом…
Мой собственный разрыв с Робертом (Робертом Паттинсоном, партнером по съемкам во франшизе «Сумерки», Кристен Стюарт встречалась с 2004 по 2009 год. — Прим. ред.) был очень болезненным. Разбитое сердце, иллюзии, чувства, эмоции, вступившие в противоречие с реальностью. Разрушенные мечты, которые казались осуществимыми и близкими. Все это я прошла в относительно юном возрасте. Чему я научилась? Медитировать. Понимать, что значит любить кого-то, учитывать все стадии любви — приливы, отливы…
Сейчас иногда смотрю на пару, вот они держатся за руки, а я думаю: «Посмотрим, что будет с вами через год!» Ужасно, да?
А от чего ваше счастье может зависеть?
— Я стараюсь научиться получать удовольствие от всего, что делаю. Отбросить все мысли о корысти, гонорарах и заниматься только тем, чего мне страстно хочется. И не рассчитывать на то, что все пойдет гладко, будь то отношения или творчество. Не пойдет так не пойдет, это не значит, что я должна навек во всем разочароваться. Нет, нужно вместо этого сосредоточиться на приятных событиях и хороших людях, которые рядом. Я люблю людей и люблю жизнь — несмотря на все слухи и сплетни, которые обо мне циркулируют, о моей нелюдимости, неумении общаться и улыбаться. Но я часто улыбаюсь, просто не делаю это специально, чтобы кому-то понравиться, доставить удовольствие. Мне кажется, мы и так слишком часто этим занимаемся. Я имею в виду женщин.
Французы вас очень любят, но все-таки история с премией «Сезар», которую вы получили (Кристен стала первой в истории американской актрисой, удостоившейся «Европейского Оскара»), — что-то экстраординарное. Притом что ваша партнерша по фильму «Зильс-Мария» Жюльетт Бинош осталась без награды…
— Жюльетт меня уверяла, что мне никогда и ни при каких обстоятельствах не светит «Сезар». Более того, она не верила, что меня даже номинируют. Так что я не готовилась выходить на сцену с речью. А надо сказать, что во Франции на этой церемонии — в отличие от «Оскара» — время речей никто не ограничивает. Хоть несколько часов стой на сцене и говори. Главное — на французском языке. И когда мое имя назвали, Бинош в шоке завопила мне прямо в ухо так громко, что я ничего и не поняла. (Смеется.) В общем, я вышла и на своем ужасном французском сказала, что не умею говорить по-французски — к сожалению, и поблагодарила Жюльетт Бинош и режиссера. Кажется, у меня это получилось. А то, что меня во Франции любят, очень приятно. Даже спрашивают время от времени, не собираюсь ли я переезжать к ним. (Смеется.) Уж не знаю, почему им кажется, что я непременно должна это сделать.
Вам, наверное, известно, что вас считают странной. Иногда это единственная характеристика, которую можно услышать.
— Конечно. Я знаю. Я живу не по правилам. Я очень импульсивная. И я действительно очень-очень странная. (Смеется.) Большинство людей, которые меня окружают, такие же. Многие творческие люди признаются, что они помешаны на себе, эгоистичны. Но, черт побери, чтобы поверить в себя и набраться достаточной уверенности для выбранной роли, разве не необходимо быть слегка сумасшедшей? Съемки иногда длятся всего 20 дней, и нужно на это время полностью погрузиться в свою героиню.
Мне больно, мне плохо, я теряю контроль над собой, но мне это дико нравится! Нравится испытывать боль, погружать себя в глубину ада.
Чувствую себя наполненной, хотя в конце, конечно, такое ощущение, что побывала в рабстве, вернулась из заключения. Вот такой я чудик, короче говоря. Между прочим, когда я только начала ходить на пробы, меня брали исключительно в странные проекты, от которых за милю пахло безумием, но никак не деньгами.
А какие у вас, интересно, хобби?
— У меня три собаки. Для уверенности. Надежности. Но это не значит, что я не люблю кошек. Одну свою самую любимую кошку я отдала папе, когда он заболел раком. И у меня не хватило духу забрать ее назад, когда папе стало немного лучше. Они очень подружились.
Ваш бывший возлюбленный Роберт Паттинсон играет на гитаре. А вы увлекаетесь музыкой?
— Вы знаете, я тоже играю на гитаре. Папа научил еще в детстве. Я сидела в перерывах между съемками по много часов в трейлерах и практиковалась. Но игра никогда меня не расслабляет. Наоборот — сводит с ума. И у меня плоховато с ритмом. А вот чему бы я безумно хотела научиться — так это танцевать. Нет, речь не о том, чтобы стать балериной, профессиональной танцовщицей — просто научиться выходить на танцпол и забывать обо всем на свете. Забыть, что я не одна, танцевать так, словно никто за мной не наблюдает. Чтобы тело само двигалось, и все, что накопилось, из меня выплескивалось бы под звуки музыки...
