Больше 40 лет этот человек с завидным успехом «рулит» в Голливуде, снимая свои легендарные хиты. За это время Стивен Спилберг выступил более чем в 130 проектах в качестве продюсера — в том числе в блокбастерах, ставших хитами других режиссеров. На последней оскаровской церемонии его новый фильм «Линкольн» получил 12 номинаций. Правда, в результате картине досталось лишь два «Оскара» — за лучшую мужскую роль и работу художников. Но 66-летнему Стивену Спилбергу грех жаловаться: его выдающиеся заслуги перед кинематографом оценили в Голливуде, еще когда ему было 40 лет — в 1987 году он стал обладателем награды, учрежденной в честь одного из основателей фабрики грез, знаменитого продюсера Ирвинга Тальберга.
— Вы снимали фильмы о холокосте, о рабстве, об обеих — Первой и Второй — мировых войнах. Теперь вот Линкольн. История — ваш любимый предмет?
— Да, это так. Мы слишком, на мой взгляд, заняты судорожным потреблением современности, поэтому я и стараюсь снимать картины на исторические темы — ведь без понимания своих предков, прадедушек и прапрадедушек, невозможно осознать, кто мы сами такие. Я стал гораздо более политизированным с тех пор, как у меня родились дети. А Линкольн произвел на меня впечатление уже в шесть лет, когда отец привез меня в Вашингтон и привел к его мемориалу. Я умудрился заглянуть в глаза этой огромной фигуре и почувствовал свою связь с ним. Хотите верьте, хотите нет. Как политиком я заинтересовался Линкольном, уже будучи студентом.
— И полагаете, что фильм об этом непростом политике, который должен был принимать очень жесткие решения в очень сложные времена, может чему-то учить людей? То есть вы, как режиссер, берете на себя такую ответственность?
— Да, беру. Точно по этой же причине я решил снимать в свое время «Список Шиндлера», «Спасти рядового Райана», «Мюнхен». Они для меня важны не только как для режиссера, но прежде всего волнуют как человека. Такие фильмы должны учить, вызывая определенный катарсис у зрителя — когда он обнаруживает что-то ранее ему неизвестное, о чем он даже и не думал никогда. Никакой проповеди. Кино должно развлекать в любом случае, но может заставить еще и о чем-то задуматься. Думаете, я снимал «Список Шиндлера», надеясь хоть на малейший коммерческий успех? Ничего подобного. Уверен был, что не заработаю и доллара. Но мне необходимо было рассказать эту историю. А уж тот факт, что фильм оказался успешным во всех отношениях, — что ж, это очень приятно.
— Правда, что отчасти на этот проект вас вдохновило примирение с отцом? (Родители Спилберга развелись, когда ему было 14 лет, и он винил в этом отца и не общался с ним очень долгое время. — Прим. ред.)
— Одно из преимуществ работы в кино — возможность психологически себе помочь, позволяя другим людям переживать твои собственные страдания и травмы, а потом самому поразмышлять об этом как бы со стороны. Я был типичным ребенком, испытавшим все последствия развода родителей, и поэтому тема детей, разлученных с отцами или матерями, очень часто присутствует в моих картинах начиная с «Инопланетянина». Последние же лет 20–25 — с тех пор как в моей жизни начался процесс примирения с отцом — уже эти позитивные изменения отражаются в фильмах, которые я снимаю или продюсирую. Яркий тому пример — «Спасти рядового Райана». Я, в сущности, фильм посвятил отцу, он ветеран Второй мировой войны и очень много мне о войне рассказывал. Он и его друзья. Хотя это — трудные воспоминания…
— Дэниел Дэй-Льюис, сыгравший Линкольна, известен своим почти маниакальным погружением в образ героя. Говорят, он требовал, чтобы в процессе съемок все, в том числе и вы, обращались к нему не иначе как мистер Линкольн?
— Да, так и было. Дэниел действительно очень серьезно относится к своей работе, и его немало волновало окружение и соответствующее поведение участников съемочной группы. Но все же легенды о Дэниеле сильно преувеличены и раздуты обыкновенными сплетнями и домыслами. Во всяком случае спиритических сеансов, чтобы связаться с Линкольном, мы точно не устраивали. (Смеется.) Да, и заодно уж напишите, что костюмеры не облачали меня каждое утро перед началом съемок в наряд того времени. Нет-нет, я был в собственной одежде. (Смеется.) А то об этом тоже немало судачили. Дэниел славится еще и тем, что его очень трудно уговорить сниматься. Но в моем случае он превзошел сам себя. Почти шесть лет он категорически отказывал мне. А впервые я к нему обратился еще раньше — лет восемь-девять тому назад. Шли годы… (Смеется.) У меня какое-то время продолжался вполне успешный «флирт» с Лиамом Нисоном по поводу роли Линкольна. Но потом мы оба с ним решили, что лучше нам заняться другими делами. Наконец, когда я сам был полностью удовлетворен сценарием (концепция и авторы за эти годы поменялись), а Дэниел все равно отказался даже его прочитать, ему позвонил мой хороший друг Лео ДиКаприо и сказал: «Дружище, пересмотри свою позицию. Стивен не хочет и не станет снимать фильм без тебя». И Дэниел внял его словам, к счастью. Прочитал сценарий, потом книгу о Линкольне, права на которую я приобрел много лет назад. И только тогда закончился долгий процесс моего ухаживания — Дэниел принял предложение. (Смеется.)
— Интересно, вам еще когда-нибудь приходилось так долго уговаривать актера сняться у вас, у Стивена Спилберга?
— Нет, такой кампании мне еще не доводилось вести. Обычно я, кстати говоря, спокойно принимаю отказы.
— А еще какие-нибудь были условия с его стороны?
— Да. Дэниел предпочитал общаться по всем вопросам только со мной — в любое время дня и ночи. Тет-а-тет. Ни со сценаристом, ни с нашим продюсером Кэтлин Кеннеди, моей давней подругой и соратницей, он не разговаривал и ничего не обсуждал. «Это очень личное дело, а когда больше двух — это уже некий комитет. Компания. При всем уважении ко всем участникам» — вот его точка зрения. (Смеется.)
— Вы выиграли два режиссерских «Оскара» — за фильмы «Список Шиндлера» и «Спасти рядового Райана». Надеялись получить еще одного за «Линкольна»?
— Нет, я никогда не возлагаю каких-то особых надежд на подобного рода оценку своих фильмов. Как только начинаешь надеяться на специальные комплименты и похвалы, сам себя возносишь на вершину, с которой было бы больно падать. Каждый раз, когда я узнаю, что номинирован за свою работу, испытываю одно лишь удивление. Потому что я безмерно благодарен судьбе, что имею возможность заниматься любимым делом — снимать фильмы. Это для меня самое важное.
— Вы попали в кинобизнес, в Голливуд фактически с черного хода, с помощью обмана даже...
— Ну да, еще совсем юнцом, обрядившись в костюм и с кейсом в руках, мне удавалось обмануть охранников и проходить на студию «Юниверсал» под видом одного из служащих. И так я делал много дней подряд — уже оказавшись за воротами, бродил по съемочным площадкам и мечтал там работать. Эта моя эпопея закончилась хеппи-эндом только благодаря тому, что глава студии (как-то мне удалось к нему пробиться) посмотрел мою короткометражку, сделанную в колледже, она ему понравилась, и я получил контракт. Типичная история Золушки.
— Самый первый кассовый успех вам принес фильм «Челюсти» — он же чуть не разрушил вашу едва начавшуюся карьеру...
— Да, я думал, что меня уволят во время этих кошмарных съемок. Это было настоящим безумием с моей стороны снимать такой фильм не в одном из специальных бассейнов на студии (как предлагали), а в океане, не приняв в расчет течение, ветер, чудовищные волны и необходимость во всем этом стихийном кошмаре управляться с механической акулой. До меня такая безрассудная глупость никому и в голову не приходила. Съемки заняли почти девять месяцев. На студии мою голову осыпали проклятиями. Чудо, что мне удалось закончить эту работу.
— Зато какой успех — до сих пор фильм входит в списки самых любимых картин у зрителей всего мира, и реально это был фактически первый блокбастер в истории Голливуда. Не меньшим прорывом стал фильм «Инопланетянин»...
— Между прочим, я до сих пор горжусь Е.Т. («Инопланетянин». — Прим. ред.) едва ли не больше всего другого. До того как я справился с «Челюстями», все мои попытки завести разговор о том, как хорошо было бы сделать фильм о летающих тарелках, не вызывали ничего, кроме смеха, — я ведь был никто, один из тех многочисленных новичков-режиссеров, которых обычно увольняют после первого же доверенного им проекта. Работа с тремя детьми-актерами в «Инопланетянине» заронила в моем сердце желание самому стать отцом. И спустя три года у меня родился первый ребенок. (Сын Макс Сэмюэл от первой жены Эми Ирвинг, с ней Спилберг развелся в 1989 году. Развод был одним из самых дорогостоящих по тем временам в Голливуде, Спилберг заплатил Эми более $100 млн по брачному договору, который был написан на салфетке в ресторане, где они ужинали. Со своей второй женой, актрисой Кейт Кэпшоу, он познакомился, когда пригласил ее сниматься в фильме «Индиана Джонс и Храм судьбы», поженились они в 1991 году. — Прим. ред.) Сейчас у меня семеро детей.
— В свое время вы могли стать режиссером культовых фильмов о Гарри Поттере и «Человеке-пауке» — вам же предлагали...
— Если вы имеете в виду, жалею ли я, что не согласился, мой ответ «нет». Единственный фильм, который я не снял и о чем горячо до сих пор сожалею, — «Человек дождя». У меня тогда была договоренность с Джорджем Лукасом, и я не мог его подвести и уйти с третьего фильма об Индиане Джонсе.
— Вы недавно сказали, что больше не хотите снимать блокбастеры, экшен-фильмы...
— Я даже во сне могу теперь снять любой такой фильм. Не вставая с постели. Хочу снимать разнообразные картины. Следующая моя работа — «Робокалипсис» — большое зрелищное научно-популярное кино о будущем, способное удовлетворить огромное количество зрителей.
— А что заставляет вас по-прежнему так много работать?
— Если мне попадаются хорошие истории, я хочу снимать кино. Дети мои выросли, они уже больше не требуют столько внимания и заботы, лишь младший сын по-прежнему живет с нами. Но еще недавно семья была для меня на первом месте. Был период, когда я года три ничего не снимал.
— Что вы любите делать просто для удовольствия, помимо любимой работы?
— Ходить в кино, все мои лучшие друзья — режиссеры и сценаристы, так что смотреть приходится немало фильмов. (Улыбается.) Люблю смотреть баскетбол, играть в компьютерные игры и говорить о политике. Но с таким количеством детей я предпочитаю проводить время с ними. Даже сейчас, когда они выросли. У нас есть небольшое ранчо, где содержат лошадей. Мои дети и жена очень увлечены лошадьми, они все прекрасные наездники. А младшая дочь Дестри даже участвует в соревнованиях. Ездит по всей стране, я очень ею горжусь. Именно она убедила меня, уговорила, заставила, можно сказать, взяться за съемки фильма «Боевой конь»: «Папа, ты должен это сделать для меня. Ты знаешь, что для меня значат лошади». (Улыбается.) Я же в основном любуюсь этими удивительными созданиями со стороны, хотя могу и разгрести навоз в конюшне. Но вот Харрисона Форда из меня явно не получилось. (Улыбается.)
— А что вы не любите делать?
— Как ни странно — читать. Я — типичный продукт поколения, выросшего на телевидении. А еще я терпеть не могу кофе. За всю жизнь не выпил ни одной чашки.
— Как-то вы признались, что чувствуете себя большим ребенком. Это по-прежнему так?
— Да, я и есть большой ребенок. Всю жизнь им был. И не хотел взрослеть. Когда повзрослею, вырасту, сразу же перестану снимать кино. Но у меня нет ни малейших намерений это делать. К счастью, эта работа позволяет долго оставаться молодым.
