— В чем разница, по-вашему, между Ричардом Гиром 20-летней давности и нынешним?
— У меня есть потрясающая семья. Замечательный сын и чудесная любимая жена. 20 лет тому назад ничем подобным я похвастаться не мог. Кэри изменила мою жизнь. (Кэри Лоуэлл, известная своей ролью девушки Бонда в фильме «Лицензия на убийство», жена Гира и мать их сына Гомера. Они встретились в 1995 году вскоре после громкого развода актера с Синди Кроуфорд, но поженились лишь в 2002 году. — Прим. ред.) Полностью. В том числе в творческом плане. Я встретил женщину, которой смог доверять. Благодаря Кэри я научился рисковать и в профессиональном плане, не бояться, как раньше, совершить неверный выбор. Научился доверять людям, меня окружающим. Вот что значит найти правильную, единственную женщину. И с тех пор я знаю, что брак может быть полон глубочайшего смысла. Может стать главной вехой в жизни обоих супругов, если идет от самого сердца. Мы были взрослыми людьми, когда встретились. Уже побывали в браке. (Кэри дважды была замужем, от второго мужа, актера Гриффина Данна, у нее есть дочь Ханна. — Прим. ред.) И поэтому не относились к нашему союзу с легкомыслием. Но готов признаться, что с первой же минуты, как я увидел Кэри — на своей фотовыставке, — понял, что хочу на ней жениться. То, что обычно дается труднее всего. Совершить последний, самый важный шаг. Но поженились мы тем не менее не сразу. Постоянно что-то мешало. Хотя я ни секунды не сомневался в своем решении, и благословение своих духовных наставников-буддистов мы с Кэри давно получили. И вот однажды просто выбрали день, прихватили с собой сына, дочку Кэри, несколько близких друзей и поженились. Без всякой помпы.
Не думайте, что я несерьезно относился к своему первому браку, хотя он с самого начала не был идеальным. Но я не хотел потерять Синди. И наверное, во многом это моя вина, что мы расстались. Синди очень хотела детей, а я тогда не был готов брать на себя такую ответственность, тем более что ясно видел — мы с ней двигаемся по разным дорогам, и дети вряд ли смогут наш брак вернуть на нужные рельсы. Возможно, имеет значение и разница в возрасте. Синди была меня младше на 17 лет. Я стал отцом в 50 лет. Когда уже постарел, помудрел…
— Совсем недавно была жаркая дискуссия в прессе о том, что вы якобы выразили свое глубочайшее презрение к фильму «Красотка» и своей роли в нем. И сказали, что, мол, Эдвард Льюис, столь любимый всеми персонаж, относится как раз к тем, кто способствовал развитию мирового экономического кризиса, пользуясь своей харизмой и доверием людей…
— Мой пресс-агент уже ответил на это нелепое обвинение. Я не говорил ничего подобного и не называл фильм «Красотка» «глупейшей романтической комедией». Поэтому повторяться не буду. Но этот парень, мой персонаж, объективности ради, и правда ведь занимался спекулятивными финансовыми операциями. К счастью, сейчас к таким людям доверия стало меньше, равно как и иллюзий по отношению к их деятельности.
— А хотели бы снова вместе с Джулией Робертс сняться?
— Мы попытались — в «Сбежавшей невесте». Но той магии, которая была в «Красотке», не получилось, даже и не знаю почему. Впервые я увидел Джулию, когда согласился наконец сыграть главную роль в «Красотке». С трудом уговорили, было дело. Я себя в те времена старался позиционировать как мачо, сурового и непреклонного. Никакой романтики. Боялся оказаться в рядах героев мелодрам. И вот режиссер Гэрри Маршалл привел ко мне домой, в нью-йоркскую квартиру, начинающую актрису Джулию Робертс. Мы чудесно поболтали на моей кухне, и я убедился, что Гэрри сделал верный выбор. Ведь тогда найти хорошую актрису на роль проститутки было непросто. Но надо признаться, что после феноменального успеха «Красотки» — а мне и в голову не могло прийти, что так все повернется, — и меня, и Джулию, и Гэрри Маршалла, нашего замечательного режиссера, постоянно донимали вопросами, не собираемся ли мы снять продолжение. Это была просто какая-то цепная реакция. Однажды Гэрри даже спросил меня в шутку, мол, неужели Далай-лама тоже интересуется этим вопросом. Но ни я, ни Джулия не испытывали ни малейшего желания вновь вступать в ту же реку. Джулия не хотела снова играть проститутку, пусть и бывшую, а я — своего персонажа. Поэтому для нас речи о сиквеле не шло. Но Гэрри нашел в конце концов неплохой сценарий. Я имею в виду «Сбежавшую невесту» — девять лет спустя после «Красотки». И все вроде шло неплохо, за исключением невероятного давления и ожиданий, связанных с нашим с Джулией дуэтом. Мы просто обязаны были сделать эту картину хитом. Может быть, это и сыграло свою роль — «Сбежавшей невесте» оказалось не суждено достичь популярности «Красотки».
— Не жалеете, что в свое время отказались от роли Гордона Гекко в знаменитом фильме Оливера Стоуна «Уолл-стрит», роли, которая принесла Майклу Дугласу «Оскара»?
— Никто, кроме Майкла Дугласа, из всех живущих на планете артистов не смог бы сыграть эту роль лучше.
— А недавно вы согласились почему-то сыграть в картине «Порочная страсть» такого же ненавистного вам персонажа — дельца с Уолл-стрит, причастного к созданию печально известных пирамид…
— Я и не собирался делать фильм о финансовом кризисе. Но что меня в этом сценарии задело… Когда мы только начинали этот проект, все, что касалось финансовых махинаций, ассоциировалось с именем Берни Мэдофф. Но Мэдофф был социопатом — по моему глубочайшему убеждению. Играть же социопата, сумасшедшего, психа лично мне не очень интересно. Гораздо любопытнее влезть в шкуру человека, у которого на самом-то деле есть моральные устои, однако ему приходится делать сознательный выбор в пользу зла. Роль важна для меня именно по этой причине. А о Мэдоффе, с которым она ассоциировалась вначале, уже успели забыть — столько за это время появилось других финансовых махинаторов.
— Что вы думаете о людях, чья жизнь связана с миром финансов, акций, биржевых операций?
— Думаю, что все они живут на адреналине. Особенно те, кто работает на бирже. Я встречался с одним, он еще подростком начал играть в эти игры. И говорит, что эта работа дает ему невероятно высокий уровень энергии, драйва, и он всегда хотел поддерживать в себе такую маниакальную устремленность. Это зависимость. Немало, кстати, таких профессий. Полицейские, например, тоже на адреналиновой энергии живут. В какой-то мере я этих людей понимаю и знаю таких альфа-мужчин, альфа-лидеров. Я сам добился успеха во многом благодаря своей энергичной целеустремленности. Мой герой в фильме «Порочная страсть» — архетип нашей реальности, парень с невероятной харизмой и непрошибаемой самоуверенностью. Да, он снимает пенки, но часто это мутная и грязная накипь. Что ж, мы все в той или иной степени этим занимаемся…
— Помните свою первую работу, за которую получили деньги?
— Конечно. Это была булочная-кондитерская, где я мыл тарелки и чашки. Работал и в строительной фирме, и в бригаде, которая, напротив, разрушала старые постройки, мусор вывозила. Чем только не занимался, пока учился в колледже.
— А вы когда-нибудь переживали чувство, что все пропало, жизнь кончилась?
— Да, был такой момент еще на заре актерской карьеры. Меня тогда утвердили на роль в маленьком независимом фильме. Для меня это много значило, я ведь был театральным актером, а в этой сфере работа то есть, то ее нет, себя я еще мог кое-как содержать, но не более того. И вот я пришел на последнюю репетицию перед началом съемок, меня встретил режиссер, и он смотрел как-то странно — себе под ноги. Наконец, продолжая смотреть в пол, выдавил из себя: «Извините, но мы вынуждены с вами проститься. Вы можете идти». Было это зимой, холодно, как добрался до своей квартирки, я не помню. Лег прямо в пальто и ботинках в постель, накрылся с головой одеялом и, по-моему, оставался в таком положении пару дней. Но ничего, как видите, выжил.
— Ваш сын — ему уже 12 лет — не собирается по вашим стопам пойти?
— Нет-нет, я абсолютно в этом уверен. И чрезвычайно этому рад. Гомер очень вдумчивый, отлично учится. Независимая личность, сам себе интересен — это большая редкость, когда подросток не нуждается в чьем-то постоянном одобрении, чьих-то оценочных суждениях, чтобы чувствовать себя самодостаточным. И при этом вовсе не зануда, у Гомера потрясающее чувство юмора, а это, знаете, особое свойство ума... Недавно я отказался от одного весьма заманчивого предложения. Потому что съемочный процесс должен был длиться три месяца. Проснулся утром и понял, что не хочу три месяца быть вдали от семьи. Лучше я проведу эти месяцы со своим сыном. Да, актерская профессия меня по-прежнему кормит и финансово, и творчески, и эмоционально. Но это работа, это не моя жизнь. А моя жизнь заключается в семье, в общении со своими учителями из Тибета, в том наслаждении, которое я получаю от вечера, проведенного со своим ребенком. Представьте себе, мой сын по-прежнему просит меня почитать ему вслух! И я ни за что не откажусь от этого счастья.
— Вы начали интересоваться буддизмом, когда вам еще не было 30. Как вы к этому пришли?
— Буддизм привлек меня почти мгновенно, я долго не раздумывал. В тот период я искал причины диссонанса в мире. В том, как мы его представляем, и каков он на самом деле. И, вступив на эту дорогу, ни разу не пожалел о своем выборе.
— А живете вы по правилам буддизма? Например, легко расстаетесь с материальными ценностями?
— При чем тут вещи? Суть не в том, чтобы отдавать их и громко кричать об этом или, наоборот, молча что-то делать. Мой друг Далай-лама учит другому — попытаться открыть свое сердце. Научиться состраданию. Я долго над собой работал в этом смысле. У меня был хороший пример: отец всегда занимался волонтерством, благотворительностью, очень много помогал людям. Просто соседям по дому, кварталу. Отцу моему 90 лет, но он по-прежнему невероятно преданно защищает интересы людей, рядом с которыми живет. Всегда готов прийти на помощь в трудную минуту, никого не оставит в беде. В детстве я, конечно, не очень-то его понимал. Гораздо позже оценил эти отцовские качества.
— Наверное, подобная деятельность помогает сохранять здоровый баланс между голливудской жизнью и обычной…
— Я веду, в сущности, очень простую жизнь. И в голливудском комьюнити в общем-то и не живу вовсе. Поэтому все тамошние искушения, глупости и цирк в мою реальность не проникают. Я работаю. Хотя мне уже 63 года, по-прежнему снимаюсь.
— И по-прежнему занимаетесь музыкой — вы же профессиональный пианист, музыкант?
— Конечно. Сажусь за рояль и играю. Или ставлю музыку и пою. А что, разве не все так делают? По-моему, абсолютно все.
— Да ладно вам. Конечно же, далеко не все. А какие у вас есть радости, которых вы немного стыдитесь, но не можете от них отказаться?
— Мороженое. Я обожаю мороженое. Чем больше его, тем мне веселее.