В картине «Откровения» дебютировавшей во Франции молодого польского режиссера Малгожаты Шумовской Жюльет Бинош играет журналистку, делающую материал о девушках «по вызову», пишет КП.
Тема фильма достаточно провокационная. Вы много обсуждали ее с режиссером?
Нет, съемочная площадка — не место для дискуссии. На съемках цель одна — выполнить задачу, снять все как можно реалистичнее. Но накануне мы с Малгожкой, конечно же, постарались все обговорить. Она показала мне снятые накануне сцены с молодыми проститутками, ведь по сюжету я должна знать, что с ними происходит. И документальный фильм о трех юных девушках, на реальных историях которых основан сценарий. Посмотрев его, я пришла в шок: поверить не могла в то, что такое возможно! Интересно, что вопросы, которые задает девушкам моя героиня, - это мои вопросы. Я сказала Малгожке, что хочу спросить у них то, чего нет в сценарии. И очень хорошо, что она оставила в фильме момент, когда девушка ничего не может мне ответить. Потому что есть вещи, о которых нельзя спрашивать и на которые нельзя отвечать...
А что вас так шокировало в документальном фильме о студенческой проституции?
Зависимость девушек от этого занятия! Удовольствие, которое они от него получают. Необходимость им заниматься. Проституция для них — это настоящий наркотик! Они думают, что у них есть определенная власть над мужчинами, но эта власть легко может обернуться против них. Часто они оказываются в зоне опасности.
А вы своей властью над мужчинами пользуетесь?
Я знаю, что она у меня есть, хотя я бы не стала путать сексапильность с соблазнительностью. Потому что ведь и ребенок в какой-то степени соблазняет мать, разве не так? Это часть коммуникации между людьми. Все мы до определенной степени играем в игру соблазнения. И в отношениях актрисы и режиссера ей тоже всегда есть место. Не будет такой игры — и отношения не будут функционировать. Но иногда мне бывает настолько комфортно с режиссером, что и соблазн никакой не нужен. Вообще все зависит от того, собираешься ты привлечь или соблазнить. Разумеется, когда чувствуешь себя незащищенной, то напираешь на внешнюю сторону. Но если ощущаешь в человеке страсть и глубину, осознаешь свою внутреннюю связь с ним, то ни о каком соблазнении уже и не думаешь, хотя, конечно, и уделяешь по-прежнему большое внимание тому, как выглядишь и во что одета... Думаю, что немного сексапильности любви не помеха, без этого любовь просто не может существовать, и супругам нужно обольщать друг друга время от времени. Впрочем, мне кажется, что какой-то прирожденной сексапильностью я лично не обладаю. Во всяком случае сама себя я сексапильной никогда не считала. Мне кажется, что я скорее способна привлечь своей глубиной. С самого детства меня интересовали глубокие отношения!
Время от времени вы, кажется, не прочь предстать в гламурном обличье, но намного чаще предпочитаете серьезные драматические роли, требующие серьезного перевоплощения.
В «Откровениях» есть и то и другое. Режиссер играет на этом контрасте, в этом фишка этого фильма. В жизни всегда все намешано, и мне по душе правдивость этой картины. Честно говоря, меня порядком достало всеобщее мнение о том, что я снимаюсь исключительно в драмах. Надо уметь разглядеть внутренний комизм многих моих фильмов, но, конечно, куда проще пришпилить на меня этот ярлык...
Но вы ведь действительно снимались в комедиях!
Да, в парочке. Хотя сюжеты большинства комедийных фильмов я нахожу очень глупыми, даже дурацкими. В фильмах, которые я выбираю, комизм всегда переплетен с драмой. Помню, я играла косметолога в картине «Джет лэг», моим партнером был Жан Рено (фильм именовался у нас «Историей любви». — авт.), это было особое удовольствие. Вообще я очень люблю смеяться!
Недавний ваш фильм, «Копия верна», тоже был очень смешным.
Я тоже так считаю, но на показе в Каннах я, кажется, была единственной, кто смеялся! Я даже боялась, что своим смехом мешаю другим смотреть.
Получая приз за лучшую женскую роль в том году, вы выступили в поддержку иранского режиссера Джафара Панахи, брошенного в тюрьму.
И это подействовало! Через два дня его выпустили! Но спасителем человечества я себя не считаю. В тот момент я могла что-то сделать и потому сделала. Хорошо, что эта идея пришла мне в голову, и вместе с Каннским фестивалем нам удалось сдвинуть дело с мертвой точки. Но чем закончится эта история, я не знаю. Панахи — взрослый, образованный человек, у него своя голова на плечах...
Время от времени вы соглашаетесь участвовать в довольно сумасшедших проектах...
Вот сейчас снимаюсь у Брюно Дюмона — это ли не сумасшествие? (Дюмон — режиссер-философ, автор ряда скандальных и радикальных картин, — ред.). Я играю у него знаменитую художницу Камиллу Клодель и, вместо того чтобы болтать тут с вами, должна бы разучивать огромный монолог!
Чем ваша «Камилла Клодель» будет отличаться от версии 20-летней давности, в которой играла Изабель Аджани?
Это как бы послесловие к истории Камиллы и Огюста Родена. Мы рассказываем о периоде, когда она уже находилась в сумасшедшем доме. Кстати, я не считаю Брюно Дюмона таким уж радикальным режиссером. Для меня он просто настоящий, полноценный режиссер, да и точка. У него очень сильное видение. Когда я смотрю фильмы великого датчанина Карла Теодора Дрейера, я испытываю сходные чувства. Их картины заслуживают просмотра, как пейзаж за окном. В их фильмы до сих пор можно войти, хотя они и закончены. Они снимают кино, которое нужно лично мне! Считаю, что если уж тратить уйму времени, денег и сил на съемки картины, то нужно постараться как-то приблизиться в ней к истине. Разве не так?
Актрисы сейчас в массовом порядке снимают сами — Мадонна, Анджелина Джоли, Сильви Тестю, Софи Марсо... А вы попробовать не хотите?
Я не чувствую, что чем-то обделена. Мое сотрудничество с режиссерами носит очень интенсивный и личностный характер. И потом, когда я танцую, то не играю. А когда играю — не пишу картины (Бинош давно занимается живописью, а с недавнего времени — еще и балетом. — авт.). А когда я пишу картины, то не танцую и не снимаюсь в кино. Если я стану режиссером, то не смогу ни танцевать, ни заниматься живописью, ни сниматься! — Запутавшись, Жюльет разражается смехом. — На самом деле все это не важно! Мне все равно, какими средствами выражать свою страсть к жизни. Мною руководит желание познать, изучить человека — из чего мы сделаны, куда идем... Наблюдение, исследование человеческой личности - это моя страсть. В этом есть какое-то сумасшествие, но это мое! Я и себя пытаюсь познать, в том числе благодаря собственным фильмам. Себя нужно понимать очень хорошо — это помогает мне как актрисе, придает объемности моим ролям... Но вы правы, есть темы, которые меня действительно очень волнуют. Возможно, я могла бы высказаться по ним в кино. Чем более я задумываюсь о своей жизни, тем больше мне хочется что-то сказать...
Вы часто отказываетесь сниматься?
Я ненавижу повторяться, потому и отказываюсь. Делать заново то, что я уже сделала, у меня нет никакого желания! Второй «Английский пациент», например, нисколько меня не прельщает. Нужно уметь оставлять прошлое в прошлом и всегда решать за себя. Никто, кроме тебя, не может и не должен решать, что тебе дальше делать. Мне нетрудно постоянно находить для себя что-то новое, ведь я работаю с непохожими друг на друга режиссерами из самых разных стран. Движение — вот что меня интересует. Я хочу чувствовать краски, слышать звуки, ощущать движение!
На протяжении вашей карьеры вы были музой самых актуальных режиссеров — от Леоса Каракса до Михаэля Ханеке. Сейчас вот Аббас Киаростами и Дэвид Кроненберг...
Я хочу работать с отважными режиссерами, готовыми заплатить за успех частью себя. Мне нравится чувствовать, когда режиссер готов платить эту цену — своей душой, своим телом, а не только идеями, витающими у него в голове. Мое ремесло становится для меня делом чести — что может быть почетнее воплощать идеи такого автора, быть частью творческого процесса? Таким режиссерам я не задаю много вопросов, хотя, бывает, и задаю. Но и себе я их задаю. Как актеру стать частью творческого акта в кино? Вот тот великий вопрос, который неустанно меня гложет, ведь рождение фильма — это акт коллективного творчества. Лично меня заводит осознание риска, перед которым стоит режиссер. Хотя и мне самой нужно бросать себе такой же вызов!
Для вас каждая новая роль — это вызов?
Если можешь взять вес, то его не чувствуешь. Иногда сделаешь что-то настолько легко и свободно, что и сама этому удивишься. Но для того чтобы это произошло, сколько надо было работать! Я знаю это не только как актриса, но и как художница. Новая роль — это как новый ребенок. Когда у тебя уже есть дети, ты вроде бы знаешь, чего ожидать, с чем предстоит столкнуться... Но новый ребенок тебя в этом разубеждает. У него свои нужды, а значит, все придется начинать заново.
