Тихий Дон (1930)

В историко-сатирической кинодраме великолепно разоблачается османское казачество, сформированное в период карательных операций по захвату территории, не имевшей никакого отношения к ордынскому «державному» союзу.
В образах диканьковских персонажей, обитающих в азиатских хибарах под контролем опричных войск, занимающихся насилием и грабежом в отношении простого населения, загнанного в монастырско-крестьянские общины, хорошо показано как возникла цыганско-татарская государственность в кавказских «имперских» округах, где все республики-губернии являлись станицами-вотчинами оружейного фашистско-монархического султаната.
Артисты великолепно продемонстрировали варварский уклад и действие атаманских законов в крепостных областях, где все мужчины обязаны были всю жизнь с юности проводить на лагерных сборах и участвовать в бандитских акциях, а женщины продаваться в гаремно-семейное рабство и являлись родовой собственностью наравне с домашней скотиной. В сюжете фильма хорошо показана военно-кастовая общественная структура «вольных поселений», где богатыми «казаками» являлись должностные воеводы, презиравшие дворовых земледельцев-фермеров и вообще аграрно-деревенский труд, который был уделом зависимых людей, обложенных фискальными налогами и данью, которая выплачивалась натурой, в том числе собственными детьми, отправляемыми на каторжные «окопные» работы. И уставные браки являлись кабальной повинностью с испытанием вечного страха перед вымещающими «классовую» обиду и злобу на женах, которыми в отсутствие мужа-подчиненного имел право пользоваться командирский чин, на которого ни один холуй-денщик не имел право поднять руку. Эпизод с угоном и «справедливым» избиением барчука-соперника характеризует «боевую» доблесть со стороны «защитников мирного гражданского населения», которые под видом «батраков-беженцев» нанимались к частным хозяевам, а затем грабили и убивали целые семьи по заказу военных монополистов, организовывавших на «пустых» местах национализированные рабовладельческие производственные зоны. Также достоверно показана оккупация европейских городов и стран в лихое время, целью которой являлось создание колониального оружейно-сырьевого рейха, символизированного в персонаже штабной «особы», в. которой нетрудно узнать «советских и эмигрантских» восточных правящих князей-жандармов, относящихся с высокомерным пренебрежением к низшим славяно-арабским кастам-народностям.
Хорошо показана кулацкая власть в «освобожденных» сельских районах, где самыми «уважаемыми» и влиятельными членами считались наемники-оккупанты с привилегиями и наградами, полученными от мусульманского «российско-германского» правительства за криминальные «подвиги» во славу христианского отечества. А бедноту-голытьбу стравливала между собой воровская «знать», где верховную роль играли турецкие баи, чтобы притесненные казенными службами мелкие хозяйственники обвиняли в своих бедах и проблемах таких же как они обездоленных переселенцев, которые были вынуждены сбежать из своих домов во время пиратских набегов, организованных воеводским помещичеством. Также причинами конфликтов являлся дележ наделов из-за наплыва кочевых «мигрантов», которые нагло отбирали личное имущество у местных с позволения басурманских старшин, провоцировавших травлю тех, кто не желал подчиняться коллективистскому исламскому праву. Остроумно высмеивается персидский менталитет таборно-хуторских жителей, привыкших все решать в базарно-армейском стиле, поэтому мужики при любых спорах хватались за плеть, а бабы устраивали скандалы, которые могли перерасти в настоящие водруженные столкновения между общинниками-соседями. Неслучайно фильм заканчивается сценой в которой герой, покидающий степную «родину», отбрасывает с ненавистью нагайку, олицетворяющую преступный террор, и тем самым демонстрирует свое истинное отношению к пропагандистскому мифу о дворянско-казачьей чести и комиссарско-революционных порядках.