Поэт и царь (1927)

Выдающийся историко-сатирический кинопамфлет, в котором разоблачается оккупационная культура и колониальные основы полицейско-монархической власти. Артисты виртуозно показали, что скрывалось за романтическим мифом о декабристах-пушкинистах и кем в действительности являлись отечественные классики, мнящие себя великими государственными просветителями и эстетами, чьи фамилии-клички открыто символизируют их принадлежность к монопольным фашистским кланам, владеющим в том числе правами на местную интеллектуальную собственность. Поэтому все литературные шедевры с историческим содержанием, выпускаемые на языках «древних народов» являются максимально фальсифицированными бюрократической цензурой. а истинная суть этих мировых произведений доступна только специалистам, знакомым с архивным материалом и обученных текстовым навыкам.
В сюжетном повествовании остроумно выражена «дарвинско-плебейская» сущность «властителей дум» из купеческой черни, олицетворенной в представителях ганибальского (оружейно-казенного) рода, запрещающих свободное издание журналов и книг, скупающих (изымающих) через своих агентов все «шпионские» рукописи и типографии, и эксплуатирующего труд и звания иностранных ссыльных. Одним из которых являлся талантливый и образованный «кавказский пленник», высланный из европейской столицы в азиатскую глушь за непринятие турецкого подданства в «освободительные духоподъемные» годы. Чье настоящее происхождение и личность были стерты из всех анналов мстительными врагами, создавшими из убитых на охотничьих «дуэлях» из-за отказа жениться на османских куртизанках или погибших «во глубине сибирских руд» серьезных публицистов и мыслителей своего времени, обличавших варварский произвол и не вступавших в отношения с племенными мусульманскими князьями-самодурами, издевательский культ барского гения, положив в его основу все то что было чуждо и противно настоящему человеку и его друзьям-единомышленникам, презиравшим холопскую службу и хамское общество. И все событии до «благородной» гибели (отправки на каторгу) героя происходят в «западной» метрополии в период мусульманского «греко-римского» феодального раздела (объединения земель в интересах промышленно-сырьевых магнатов), а не в мифической «российской патриархальной империи», которая в то время была крепостной отсталой провинцией, где процветали «миргородские» бандитские порядки на фоне дикого невежества и нищеты монастырского населения, которому любой заезжий барин казался «царем и богом» и каждый состоятельный «путешественник-гость» подвергался грабительскому досмотру со стороны посадского чиновничества, существовавшего за счет жандармских поборов и обслуживания басурманских господ.
В трагикомическом образе высокомерного мавританского поэта-деятеля, окруженного гаремными дамами и светскими обожателями высмеивается арабская знать с примитивными вкусами, замаскированная дворцовым гвардейством и галантерейным дворянством из числа крестьянской прислуги, наряженной в маскарадные костюмы аристократической камарильи и воспитанной в куртуазной манере на потеху и для придания кастовой законности и ореола величия пиратскому наместничеству.
В фильме хорошо показан период создания национальной «славянской» письменности под контролем надзорных органов, следящих за всеми творческими людьми, которых вынуждали сотрудничать с военно-пропагандистскими структурами в обмен на материальные привилегии, которые являлись действенным средством давления и шантажа в условиях общей бедности и кабальной зависимости.
Финальные сцены с толпами на зимних улицах символизируют эру политической мерзлоты (консервативной деспотии). наступившую с приходом ордынского всаднического христианства, превратившего жителей оккупированных городов в тюремных граждан, оплакивающих свою прежнюю жизнь и утраченные свободы на чужбине.