«После этого проекта я могу вообще ничего не играть»
Сериал «ЮЗЗЗ» (выходит на платформе Premier) описывается как «Ромео и Джульетта» в декорациях ростовских фавел. Вы, соответственно, играете Джульетту. Расскажите побольше о своей героине.
Мою героиню зовут Эля, она племянница наркобарона, дочка полицейского. Родители в разводе, мать живет в Америке с каким-то мужчиной. Как мне кажется, она такая немножко беспризорная. У нее есть ощущение, что она никому не нужна: мама вроде есть, хочет, чтобы ее дочка училась в Америке, но все это интересы других людей, которые к ней не прислушиваются. Но с дядей у нее есть какая-то связь. Он преступник, но он, по крайней мере, искренне, хоть и чрезмерно, о ней заботится.
Она пытается найти себя, понять, что из нее должно выйти. Внешне она очень уверенная в себе, но на самом деле — совсем не уверенная, потому что у нее нет никакого призвания, и это ее беспокоит. И когда она встречает Равиля, главного героя, главное, что в нем ее привлекает, кроме его открытости, наивности и несомненного обаяния, это то, что у него есть мечта. Это ее заражает, ей тоже так хочется.
Чем ваша Джульетта в «ЮЗЗЗ» отличается от шекспировской?
Она уже не такая наивная и девственная в сознании, как шекспировская Джульетта. Ей не 14 лет, но даже если бы ей было 14, она была бы как бы старше. Она уже все понимает, все знает — из интернета, из окружения, из-за этих пацанов, которые все время вокруг нее крутятся, из-за тусовок, на которые она ходит. Я думаю, что где-то внутри она такая же невинная, как Джульетта Шекспира, но ее жизненные порядки, устои сделали ее взрослее.
Сериал снимался в Ростове-на-Дону. Чем вам запомнился этот город?
Там было очень жарко! (Смеется.) Там много старых разрушающихся домов, очень красивых. Было классно там гулять, но я все время с грустью думала о том, что будет с этими домами через пару лет, никто их не восстанавливает. Там вкусная еда, там какие-то другие люди, они очень интересно разговаривают, они южные, по ним видно, что они более открытые к общению, более доброжелательные, чувственные. Мне кажется, это хороший выбор для вольной интерпретации «Ромео и Джульетты», потому что в оригинале — Италия, где тоже люди такие страстные, горячие, как тут.
То есть Ростов — наша российская Верона?
Ну да, но такая бандитская Верона. (Смеется.)
В «Перевале Дятлова» вам приходилось сниматься на экстремальном холоде. А какие испытания преподнес проект «ЮЗЗЗ»?
Очень много было испытаний. После этого проекта я могу больше вообще ничего не играть. Я еще не знаю, что там выйдет, но мое ощущение после съемок, что я все сделала там — танцевала, пела, прыгала с огромной высоты на тросах, купалась в карьере… Очень много откровенных сцен — не только физически, но и эмоционально. Стас, режиссер, очень помогал в этом плане: он все время напоминал, что надо быть такой кипящей. Я постоянно думала, что я не Маша из Беларуси, спокойная и уравновешенная, а во мне есть грузинская кровь, которая все время бурлит.
Что еще помогало вам настроиться на роль?
Очень помогали костюмы и грим, которые мне делали. Сначала хотелось натянуть юбку пониже, чуть-чуть подтереть макияж. Но со временем я поняла, что если возьму себе все это в помощь, это будет круто, и старалась работать с этим.
По первым сериям мне показалось, что линия Эли — это история про то, что у молодой девушки зачастую нет возможности распоряжаться своей судьбой.
Я думаю, это не только о возможности. Мне кажется, это еще про трусость, про то, что ты живешь в таких тепличных условиях и не умеешь принимать решения. Ты не можешь сбежать, ты не можешь сказать: «Я хочу поступить в другой университет, а не туда, куда вы мне говорите». Ты как бы протестуешь, но этот протест ни к чему не приводит, это просто круги по воде. И мне казалось, что влюбленность помогает ей стать сильнее, научиться принимать эти решения. Так что мне кажется, это еще и про то, что многие молодые девушки и парни боятся этих решений, потому что у них все есть. Но если ты наконец понимаешь, чего хочешь, надо уметь это все терять.
«Я боюсь сняться в чем-то таком, за что мне потом будет стыдно»
Вам в жизни приходилось сталкиваться с невозможностью выбрать или необходимостью принять решение и все потерять?
Думаю, в актерской профессии ты все время с этим сталкиваешься. Не то чтобы с невозможностью выбрать, мне как раз с этим повезло, мои родители всегда говорили: ты сама выбирай, сама принимай решения. И мне кажется, я рано стала самостоятельной и поняла, что это такое — отвечать за свои решения. Но вот этот страх чего-то нового, страх сделать что-то не так и потом об этом пожалеть… Есть несколько путей. Можно соглашаться на проекты, которые тебе не очень нравятся, но которые приносят много денег. Или на проекты, которые тебе нравятся, но денег могут вообще не приносить. Или как-то между этими вариантами балансировать. Мне кажется, я боюсь сделать ошибку, сняться в чем-то таком, за что мне потом будет стыдно. Я стараюсь выбирать, но очень страшно, что в какой-то момент вообще не будет выбора.
Сейчас вы больше отказываетесь от ролей или соглашаетесь?
Я не соглашаюсь на то, что мне не нравится.
Вы рано начали сниматься в кино, в 10−11 лет. Решение стать актрисой было вашим или подсказано кем-то?
Я просто очень долго занималась в театральной студии, у нас там было несколько возрастных групп, и мы все время наблюдали, как старшие ребята подрастают и уезжают в Москву поступать. Это была мечта. Потом, когда я начала сниматься, мне это понравилось. Я не особо анализировала качество проектов, в которых снималась. Потом был период, когда я хотела быть архитектором, потому что у меня родители архитекторы, и врачом, потому что мне нравились биология и анатомия. Родители очень меня поддерживали, верили в меня, это мне помогало.
Вы помните свое первое впечатление от съемок?
Я помню, что мой первый съемочный день был в сериале, где я была дочкой каких-то послов, которых взяли в заложники. Я была в пижаме, нас закрыли в кузове грузовика, и мужчины раскачивали этот грузовик, а внутри нас снимали, как мы едем. Мне нужно было плакать, кричать. Это было прикольно, так странно, но очень интересно.
На улицах начали узнавать?
Работники нашей школьной столовой говорили: «Видели тебя на “России”». В какой-то момент это перестало быть приятным, потому что когда я начала смотреть эти сериалы, они мне не очень нравились. Было скорее неудобно.
«У меня не было задачи стать той девочкой, которую все хотят везде снимать»
Ваш первый большой проект — «Перевал Дятлова». Вы ждали, что после него ваша карьера взлетит?
У меня не было карьеры до «Перевала Дятлова». Мои детские работы — это вообще отдельная история, а потом я весь первый курс училась, у меня не было проб, агента. Я знала, что после «Перевала Дятлова» моя карьера начнется. Так и случилось.
«Перевал Дятлова» — отличный старт, но при этом нельзя сказать, что вас в каждом утюге показывают.
У меня не было задачи и желания стать той девочкой, которую все хотят везде снимать. Я знаю, что я не универсальный продукт, не подо все подхожу. Когда я хожу на кастинги в комедии, например, я понимаю, что меня туда не утвердят. Наверное, моя внешность, мой психотип, мои грустные глаза не подходят подо все. Но мне приятно, когда мне говорят: «Мы видели вас в “Перевале Дятлова”, вы нам очень понравились». Это такая планка для меня, которая не позволяет сниматься в том же, в чем я снималась в 15 лет. Я не могу опуститься ниже.
Когда я смотрела «Перевал Дятлова», меня поразило, как вы, молодые артисты, многие из которых даже 1990-е не застали, не то что Советский Союз, так точно передали искренность, простоту, запал советских студентов. Признайтесь, как вам это удалось?
Не знаю, правда. На самом деле, мы все очень готовились. Мальчики сильно увлеклись самой историей, читали разные книги, смотрели документальные видео, расследования. Плюс мы же месяц жили на Алтае и были оторваны от мира — там был очень плохой интернет. Там был невероятный воздух, мы практически каждый день снимались в очень красивых местах. Все как-то само сложилось. Не думаю, что мы специально делали каких-то советских ребят. Мы просто очень бережно относились ко всему.
Я смотрю на вас, и мне кажется, что вы из какого-то другого времени.
Да, мне очень часто это говорят. В подростковом возрасте я не интересовалась ничем современным — музыкой, фильмами или книгами, мне нравилось все старое. Я любила классическую русскую литературу, на математике читала «Войну и мир». И в какие-то моменты я даже думала, что вообще не знаю, как буду жить в этом времени, как буду общаться со сверстниками.
А сейчас вы отдаете предпочтение современному искусству или классике?
Сейчас я понимаю, что нельзя жить прошлым, нельзя пренебрегать тем, что люди сейчас создают. И я все-таки живу в этом времени, я же не могу перенестись никуда.
А если бы была такая возможность, куда бы вы перенеслись?
Я очень люблю Древнюю Грецию и Древний Рим, античность. Может быть, туда. Но там женщин, правда, не очень любили. Я не феминистка, но для меня это дикость, когда люди считают, что женщина создана для того, чтобы рожать детей и удачно выйти замуж. Когда мне было 14, для меня это было романтикой: девушки в первый раз шли на бал, и там единственная задача, которая у них была, — найти себе жениха. Сейчас я думаю, что в то время я была бы если не старой девой, то как Джейн Остин.
«Мы маленькие вирусы, которые должны сделать сбой в системе»
Вы чувствуете разницу между молодыми 20-летними актерами и актерами постарше?
Да, у взрослых очень сильная школа. Когда работаю с ними на одной площадке, меня иногда просто в стену вжимает от того, насколько круто они умеют именно технически все делать, насколько в них много мощи. Потому что у них были люди, которые их воспитали, сделали их машинами в хорошем смысле. И ты можешь с ними состязаться только своей органикой, искренностью и молодостью, наверное. Ощущение, что мы маленькие вирусы, которые должны сделать сбой в системе, чтобы выиграть у них хотя бы одно очко.
Не могу понять, молодые артисты — более самоуверенные, чем артисты старшего поколения, или наоборот?
Сложно так сказать. Это как судить о человеке по его национальности. Все молодые и взрослые артисты, которых я знаю, абсолютно разные. Но мы, наверное, самоуверенные, а они более уверенные.
Вы чувствуете себя талантливой?
Наверное, да. Не знаю. Мне кажется, это не продуктивно — оценивать в себе какие-то вещи, которые даны от природы. Я вообще не очень понимаю: талант — как он вообще проявляется? Наверняка я талантливая, просто я пока не уверена, в чем. Не могу точно вам сказать, что я талантливая актриса, если честно.
А талантливая кто?
Я знаю, что я талантливый создатель. Мне нравится создавать разное — музыку, что-то писать или создавать образы. У меня не всегда это получается, но, наверное, это гениальность, когда все получается.
Вы поете, играете в кино и театре, пишете стихи. Какие еще таланты я не перечислила?
Я готовлю хорошо!
Ваше коронное блюдо.
Да их много. Пускай будет тирамису.
Я наткнулась на интервью вашей мамы, которое она давала 6 лет назад. Она говорила, что у нее есть мечта — семейный ресторан, в котором будут работать муж, дети, родственники. Эта мечта еще не сбылась?
У нас дома всегда все крутилось вокруг застолий, и это были застолья тематические — мы увлекались итальянской кухней, потом грузинской. У нас огромная кухня на даче, и мы все вместе готовили, так что, естественно, мы всегда хотели открыть ресторан. Но сейчас у всех разные поля деятельности, разные страны, и я думаю, что это не в ближайшем будущем точно. Но мои сестры и я, мы до сих пор об этом мечтаем.
Если все-таки у вас будет семейный ресторан, какое место в нем займете?
Мне нравится придумывать всякие блюда, так что я буду составлять меню, буду идейным вдохновителем. Буду приходить и говорить: «Здрасьте, как вам это блюдо сегодня? Понравилось? Ой, замечательно!» Но это когда уже все амбиции и вся спесь спадут и можно будет делать просто что-то для души.
В марте вы дебютировали в БДТ в спектакле «Джульетта». Джульетта — роль мечты для любой молодой актрисы. А у вас их уже две: в театре и в «ЮЗЗЗ». Есть еще какие-то классические роли, которые хотелось бы сыграть?
Мне хотелось бы сыграть какую-то очень злобную злодейку. У меня всегда вызывают сочувствие персонажи типа Джокера, которые внешне очень плохие, но за ними есть какая-то история, которая позволяет им сопереживать, и ты понимаешь, почему они такими стали. Еще, может быть, Жанну Д’Арк здорово было бы сыграть.
