Когда начинаешь читать синопсис фильма «Комната желаний», все кажется довольно знакомым: семья переезжает в новый дом, оказывается, что прошлые хозяева были в нем убиты… Но потом появляется комната желаний, и становится интереснее. Вас тоже это зацепило в проекте больше всего?
— Да, именно так. Все начинается, как в обычном триллере. Я начала читать сценарий поздно ночью, хотела прочесть пару страниц и лечь спать. Но не смогла. Пока не прочитала до конца – не уснула. Сценарий мне показался очень оригинальным, такого я еще не видела в кино. Ведь все ищут что-то оригинальное – а сейчас очень тяжело найти что-то новое. История и переживания персонажей показались мне очень интересными, и я сразу же влюбилась в этот проект.
Если бы вам представилась возможность попасть в комнату желаний, что бы вы загадали?
— Если в такую комнату, как в фильме, где можно загадывать только материальное, то даже не знаю. Мне, в принципе, ничего не надо. Я бы хотела загадать здоровье, счастье и любовь для моих близких, друзей. Это дороже всего материального. А так я ни в чем не нуждаюсь.
Я понимаю, что мне, конечно, повезло. Если бы вы задали этот вопрос 14-летней девочке из Бердянска… Ей было бы нужно очень много. Материальные вещи хороши для спокойствия. Но не для счастья.
Одна из первых ассоциаций с идеей комнаты желаний — это «Сталкер» Тарковского, где герои направлялись к таинственной комнате, но не осмелились зайти в нее, боясь своих потаенных желаний. Вы пересматривали фильм или перечитывали Стругацких, готовясь к роли? Или вдохновлялись чем-нибудь еще?
— Нет, я не пересматривала «Сталкера», я смотрела его когда-то давно. Но вообще я всегда готовлюсь к роли внутри себя – много думаю, пытаюсь понять своего персонажа… Когда ты что-то смотришь, это влияет на тебя. И уже не сделаешь роль так, как ты видишь ее сама. Вряд ли я чем-то вдохновлялась для этого фильма. Я просто была в моменте – это является самой первой задачей актера.
— Это мне и нравится больше всего. Я намного больше люблю, когда мой персонаж присутствует на протяжении всего фильма, чем когда ты работаешь на площадке пару дней, а все остальное снимается без тебя. Когда делаешь большие перерывы в работе, то выходишь из роли. Когда снимаешься каждый день, и вся ответственность на твоих плечах, это утомительно физически. Но в то же время это дает силу – ты присутствуешь здесь, все остается внутри, в костях. Мне кажется, в таких фильмах моя работа лучше. Я более сконцентрирована, я знаю, что мой персонаж ведет всю историю.
Вы не впервые играете мать, хотя вас не так часто можно увидеть в подобной роли. В этот раз вы сыграли очень необычное, сложное материнство. Ваш личный опыт воспитания ребенка помог вам в работе?
— Это интересный вопрос. Я увидела разницу между тем, когда играла мать, не будучи сама матерью, и когда я играла мать, уже зная, что это такое. Когда я прочитала сценарий, мне все понравилось, но я помню, что испугалась – это же про ребенка!
У меня самой на руках был маленький ребенок, и я думала, как же я перенесу это на экран, не будет ли для меня это эмоционально трудно? Но я все равно на это пошла. Люблю выходить из зоны комфорта. Так что да, личный опыт мне помог. Я знаю, что значит любить ребенка. Хорошо, что я сыграла эту роль уже после того, как стала матерью.
По сюжету вы просите комнату желаний о ребенке. И одна из самых напряженных и страшных сцен в фильме – когда ваша героиня заходит в комнату, чтобы отдать ей ребенка обратно. Ребенок плачет, вы переживаете невероятно тяжелые чувства… А что для вас было самым трудным в этой роли?
— Потеря ребенка. В течение всего фильма я рискую потерять этого ребенка. Это самое ужасное, что может быть в жизни человека. Эмоционально это было очень сложно играть. Но малыши на съемках были очень хорошими. Со мной произошел такой маленький анекдот. Я открыла для себя кое-что, во что не верила. В фильме есть сцена, когда ребенок хочет молока, муж бежит в комнату за бутылочкой, а когда возвращается, я уже его кормлю. Я не поняла эту сцену. Я пошла к режиссеру и говорю – как так? Стоит ребенку взять грудь, и сразу молоко пойдет у не кормящей матери? На что он мне ответил – да, у любой женщины, если она захочет кормить ребенка, может появиться молоко. Я, конечно, не поверила – что за ерунда. И что вы думаете?
Мне дали ребенка, и мне же нужно его как бы по-настоящему кормить. А у меня молока нет. Пока мы снимали сцену, ребенок сосал грудь. А через сорок минут после того, как ребенка убрали и мы закончили снимать, у меня пришло молоко. Получается, я могу быть кормилицей, я могу прокормить чужого ребенка! Это потрясающе.
Мистический триллер – один из излюбленных зрительских жанров. Вам самой больше нравится смотреть мистические триллеры или сниматься в них?
— И то, и другое. Мне нравится сниматься в тех фильмах, которые я сама люблю смотреть. Триллеры я обожаю, там всегда есть какая-то загадка. Драмы и хорошие комедии тоже люблю. Но вообще все же зависит от фильма – это может быть любой жанр. Но триллеры, драмы и комедии – мои самые любимые.
Вы чаще выбираете немейнстримовые проекты. Почему?
— Да, я такое люблю. В таком кино я себя комфортнее чувствую, мне кажется, что персонажи всегда более сложные, они не поверхностные, настоящие, с проблемами. Остальное – развлекательное, мейнстримовое – хорошо для того, чтобы отдохнуть, отвлечься от проблем на работе, тяжелого дня, когда хочется просто взять попкорн и посмотреть шоу. Любой тип кино – это хорошо. Все зависит от настроения человека и его желаний. Но персонажи, которых мне предлагают в немейнстримовом кино, интереснее, они глубокие и сложные. И для меня это вызов.
А от российских режиссеров поступают предложения? Хотели бы вообще сняться в русском кино?
— Я бы очень хотела, конечно. Все-таки я русскоговорящий человек. Так получилось, что я рано уехала, сделала карьеру на Западе. Интересно, что я снимаюсь в кино по всему миру, а на моем родном языке еще ничего не делала. Я вдруг об этом задумалась – почему так? У меня был один такой опыт на фильме про Чернобыль, «Земля забвения», там я говорю и по-русски, и по-украински, и по-французски. Кроме этого, я нигде не говорю по-русски больше пары слов. У меня были предложения еще давно, но они были не очень интересными. Сейчас есть пара любопытных предложений, но – надо думать. Ведь нужно, чтобы фильм был хорошего качества. Не хочется сниматься просто так, хочется сыграть в выдающемся кино.
Я не буду бросать проекты в США и Европе, чтобы сняться в кино только потому, что оно русское. Я жду такого проекта, который будет этого стоить.
А есть режиссер, ради которого вы бы все бросили и побежали к нему сниматься?
— Да, Звягинцев.
Кстати, о «Земле забвения». Это был единственный раз, когда вы выступили продюсером фильма. Нет желания продюсировать дальше? Или попробовать себя в режиссуре?
— Режиссура – нет, я не чувствую способности к этому. Я не уверена, что достаточно разбираюсь в том, как режиссировать фильм. А вот продюсирование – да, с удовольствием. Мне кажется, у меня есть к этому чувство и энергия. Но нет времени. Но, думаю, я скоро этим займусь. С маленьким ребенком тяжеловато все это делать.
Вы известный трудоголик, у вас впереди около семи проектов. Как удается не выдыхаться при таком темпе?
— Не удается, я выдыхаюсь. Это все не проходит без последствий. И потом я думаю – зачем? Надо было не браться, надо было взять отпуск. Мои друзья меня учат этому, твердят – Ольга, прекрати, остановись. Меня все ругают. Я пытаюсь их слушать, но проблема в голове. Мне кажется, что жизнь такая короткая, я так боюсь не успеть. Чему мне надо учиться – так это отдыхать. Я работаю над этим.
Вы снимались у таких выдающихся режиссеров, как Терри Гиллиам, Терренс Малик, Мартин МакДона. Каково работать с менее известными кинематографистами? Чем рискует артист, работая с новичком?
— С этим у меня проблем нет. Все зависит от того, какой контакт пойдет с человеком. Наоборот, нервничаешь больше, когда работаешь с кем-то известным. А когда новичок – чувствуешь себя наравне и комфортно. Когда сталкиваешься со звездами, всегда немного боишься, потому что не знаешь, как они себя поведут. Но вообще я всегда хорошо лажу с людьми – и с теми режиссерами, которых вы назвали. С Терренсом мы до сих пор переписываемся, он все время просит присылать фотографии моего Сашки. Здорово, что после стольких лет не забывает, поздравляет с праздниками, очень внимательный человек. С Терри Гиллиамом мы тоже остались в дружеских отношениях, потому что он супер. С Мартином мы периодически ужинаем, обедаем, рассказываем друг другу о своих текущих делах. Все эти люди – выдающиеся. У них совсем нет звездной болезни. Они гении и в то же время очень простые.
В вашей фильмографии много и европейского, и голливудского кино. В чем разница подходов в разных индустриях? И где вам комфортнее работать?
— Разница в том, как это все организуется. Американцы – как машины, это огромный механизм, который работает без перебоев. Все продумано, все проверено, перфекционизм. Европейцы более хаотичные. Что-то может случиться в последний момент, планы могут поменяться, люди могут совершать ошибки. Все как бы более человечное.
А американцы – как машины. Все настолько профессионально делают, что иногда кажется, будто не по-человечески, как исполнительные солдатики. У них никакой толерантности к ошибкам. Чуть что – и тебя сразу могут уволить. Не то сказал, не так посмотрел… В Европе над этим немного посмеиваются.
А какую страну вы все же считаете своей родиной?
— Получается, что нет такой одной страны. Я человек нескольких стран. Родилась в Украине, родители у меня русские… Но как узнать, кто ты? Сначала я жила во Франции, теперь я живу в Лондоне. Откуда я знаю, кто я? (смеется) Я тут сделала ДНК-тест, надеялась, что сейчас открою о себе какие-то тайны, окажется, что я еврейка или африканка. Я бы этого хотела! Но, к моему разочарованию, я на 99% славянка. Больше всего – от России, есть Татарстан, у меня дедушка башкир. Затем – Польша и Литва. Понятия не имею, откуда! Украины не было вообще. Вот и вся моя кровь. Так что кто я? Не знаю. И я не хочу себя загонять в рамки и быть кем-то одним. Я человек мира.
Беседовала Екатерина Комаровская
