Украинка Дарья Онищенко, живущая в Германии, в этом году дебютировала на МКФ «Молодость» с фильмом «Истальгия». Несмотря на то, что фильм не получил ни одной награды, настроена Дарья весьма оптимистично. В интервью Афиша@Mail.Ru она рассказала, зачем нужно было снимать кино об эмигрантах, где она достала деньги на проект, и как уговаривала Алексея Горбунова сыграть в своем фильме маленькую и совершенно неинтересную для него роль.
— Даша, почему решили снимать именно об эмиграции? Наболело, да?
— Да я бы не сказала, что наболело. Просто мы сейчас живем в таком глобализированном мире. Особенно в Европе это чувствуется, потому что там столько людей намешано — из совершенно разных стран мира. Люди перемешаны между собой, судьбы их перемешаны... Так и получаются истории, как в моем фильме.
— А к эмигрантам за границей вообще как относятся? К украинцам, в частности. Не говорят про нас, к примеру, как жители больших украинских городов про лимиту из провинции: «Понаехали тут!»?
— Нет, в Германии привыкли к эмиграции. Там годов с 60-х эта волна не утихает. Там много турецких эмигрантов, много греков, югославов. Поэтому они уже к этому привыкли. Да и по правде говоря, мы там еще и не самые плохие эмигранты (смеется). Конечно, всем немцам хочется, чтоб все эмигранты больше интегрировались в немецкое общество…
— Пить больше пива и есть сосиски?
— (смеется) Да нет. Чтобы учили немецкий язык, чтобы знакомились с культурой. В принципе, это верно. Я считаю, что, живя в другой стране, очень важно проникаться ее культурой и любить ее. Иначе сложно себя там найти.
— А истории в фильме — реальные? Или придумали что-то?
— Все реальные. Прототип нашей главной героини Русланы — няня моей дочки.
— А ваша история там есть? Какие-то сюжетные линии с вашей жизнью пересекаются?
— Ну, в принципе, да. Я чувствую себя такой потерянной между Украиной и Германией. Дома я себя чувствую и там, и там. И, одновременно, и не там, и не там. Сюда приезжаю — у старых друзей своя жизнь, с родителями пообщаться как-то нет времени — у них свои дела… Туда возвращаюсь — там все равно другая культура и другой менталитет… Хотя у меня муж — немец. Да и свекровь у меня хорошая, и свекор отличный. Поэтому в этом плане мне повезло (смеется). Поэтому дома у меня сейчас два. Там и тут.
— Вернуться в Украину не хотите?
— Хочу. Хочу работать и здесь, и там.
— А почему решили снимать кино на трех языках? (герои фильма разговаривают на украинском, немецком и сербском — Ред.)
— Сербия возникла в ходе написания сценария. Мне показалось, что эта страна чем-то схожа с Украиной. Потому что обе претендуют на членство в Европейском Союзе, и у обеих шансов на это у них не так много (смеется). Ну и плюс нас объединяет история, славянская культура и славянская речь, которая чем-то похожа. Если бы Владан (один из главных героев — Ред.) был, к примеру, из Турции, то им бы с украинкой Русланой было не так просто понимать друг друга, не зная немецкого.
— Кстати, о понимании. Вы — режиссер молодой, как вам работалось с уже маститыми актерами? Не сложно было управлять процессом? Ведь режиссер — как-никак — это руководитель…
— Вообще-то сложно. Но за счет этого как раз и очень интересно. Да, с одной стороны режиссер — это руководитель, но с другой стороны работа ведь всегда строится на доверии. Если актер тебе доверяет, если ты ему даешь достаточное количество свободы, то мне кажется, тут как раз и получается что-то полезное для фильма. Я не люблю говорить, чтобы актер делал что-то именно так, как я себе это представляю. Нет. Я стараюсь импровизировать, давать им свободу и брать от них по максимуму. Это ведь актеры с опытом и они порой предложат тебе гораздо больше, чем ты им как молодой режиссер можешь объяснить.
— А на украинском языке как работалось? Иван Добронравов, насколько я знаю, русский актер. Как ему удалось осилить?
— (пожимает плечами) Его озвучивал другой актер.
— Как просто. А Горбунов? Как вам удалось его заполучить?
— С Алексеем Горбуновым нам очень повезло. Что он у нас снялся, да и вообще… Я его долго уговаривала, упрашивала, потому что роль ведь маленькая, да и не очень интересная для него. Он долго отнекивался, говорил, что он уже много раз был в таком амплуа…
— Странно. Я знаю, что он очень поддерживает развитие украинского кино, часто жалуется, что у нас так мало хороших фильмов, что у нас такой шикарный Киев, а так мало показывают его красоты. Да и вообще он болеет фильмами украинского производства и очень радуется, когда нечто подобное происходит в нашей стране.
— Да-да. Для него было очень важно понять, как много этот фильм для меня значит, как я им болею и как я хочу, чтобы из этого вышло хорошее кино. И когда до него это дошло, тогда он и согласился играть. Когда он почитал сценарий, он сказал, что роль маленькая, и играть нового русского, нового украинца ему неинтересно. И я ему говорю: «Вы актер с большой буквы, поэтому давайте подумаем, как из этой роли сделать что-то, что будет интересно и вам, и мне, и зрителю». Потом возникла идея с песней Высоцкого (Горбунов в фильме исполняет песню «Скалолазка» — Ред.). Он меня пригласил на концерт в клуб на Подоле и я услышала, как он поет песни Высоцкого. А я очень люблю Высоцкого. И я так загорелась идеей, чтоб он спел в кадре!
— Расширили для него роль?
— (смеется) Ну можно и так сказать. Я ему и говорю: «Алексей, спойте нам в фильме и делайте, что хотите!» И он действительно творил, что хотел: у него был свободный текст и все его слова — почти одна сплошная импровизация.
— А деньги, деньги-то вы где взяли на фильм?
— Нас профинансировало наше Государственное агентство по вопросам кино.
— Серьезно?! Наше?
— (смеется) Да. Все удивляются, что мы получили деньги в Украине именно от государства. Нам очень помогла глава агентства по вопросам кино Екатерина Копылова с этим проектом. Собственно, мы были первым украинским проектом, который получил деньги на ко-продакшн.
— Полностью всю сумму?
— Ну, нет. Мы получили чуть-чуть от Украины, чуть-чуть от немецкого фонда, от немецкого телеканала, от моей академии в Германии, где я училась, и от сербского государственного фонда. С миру по нитке (смеется).
— И каков бюджет?
— Для нашего проекта бюджет небольшой. Мы снимали в трех странах и бюджет у нас был 800 тыс. евро. Это на самом деле не так уж и много. В Германии один телевизионный фильм, не кинофильм, стоит где-то около полтора миллиона евро.
— Банальный вопрос, но не могу не задать. Какие планы на будущее? Уже придумали, что будете делать дальше?
— Да у нас есть один фильм в разработке, он будет называться «Роксолана».
— Еще одна?!
— (смеется) Да нет же. На самом деле наш фильм имеет мало общего с исторической Роксоланой. Рассказывает историю украинской девушки, которая попадает в рабство в Арабских Эмиратах. Исторический образ я просто взяла за основу, поскольку он мне очень интересен. Это будет триллер с элементами экшена и не будет иметь прямого отношения к старой истории.
— И что, опять Сумская?
— (смеется) Нет-нет. Если честно, то на самом деле ту «Роксолану» я считаю ужасной. Да, сериал был популярным, но сделан он был... Я не говорю про Ольгу Сумскую, она хорошая актриса. Речь о самом фильме, о дешевых костюмах, о довольно убогой картинке. Видно, что фильм делался за очень маленькие деньги, с маленьким бюджетом.
— А вы на свою Роксолану бюджет уже нашли? Ну, чтобы все красиво было.
— У нас опять будет ко-продакшн — Украина, Германия, Арабские Эмираты. Потому что за счет ко-продакшна легче найти финансирование.
— И опять международный актерский состав?
— Да, мы хотим сделать фильм на английском языке и очень надеемся получить несколько хороших американских актеров. Ну, и наши, украинские актеры — это тоже, безусловно.
— И последний вопрос. Истальгия — это что? Поиск в Интернете дает только ссылки на ваш фильм и найти объяснения этому слову так и не удалось. Это своеобразный синоним ностальгии?
— Да. Для меня это абстрактное слово, его нет в словаре. Для меня это такая тоска, которая связывает наших эмигрантов на Западе. Тоска по Родине, тоска по Востоку.
