Юлия Снигирь рассказала в интервью изданию «7 Дней» о том, что знала: если она останется в родном городе Донской Тульской области сценарий ее жизни будет не самым лучшим. И Снигирь поставила себе цель этот сценарий переписать.
— Миллионы российских девушек считают, что лучший способ изменить свою жизнь — отправиться в столицу...
— Ну да. А какие варианты могут быть у провинциальной девочки?.. Я, как и тысячи других, такая решительная 17-летняя отличница, отправилась поступать в Москву в педагогический университет на отделение английской филологии. Родители купили мне билет. Я села в поезд, помахала всем рукой и заплакала. Мне было так страшно уезжать от родных, пугала неизвестность, сама Москва. Была там всего один раз, когда мне было пять лет, и впечатления остались ужасные. Мне показалось, что там нет неба, солнца и деревьев. Видимо, это впечатление от метро. Поезд прибыл на Павелецкий вокзал, я вышла и остановилась растерянная. Ужасный ужас! Толпа людей, и все куда-то движутся, движутся. Конкурс был огромный. Таких, как я, девочек, решивших попытать свое счастье в столице и поступающих именно в педагогический (куда же еще?), оказалось море. Я провалилась, недобрав буквально одного балла. Мысленно уже прощалась с Москвой. Но вдруг произошло невероятное. Ко мне подошла педагог этого университета и спросила, не соглашусь ли я поработать год секретарем, с какой-то совершенно символической зарплатой, имея возможность абсолютно бесплатно заниматься с преподавателями, что даст мне гораздо больше шансов на поступление в следующем году. Естественно, я согласилась. Совершенно непонятно, почему она выделила мое лицо из толпы… Год я работала в университете. И подрабатывала, расклеивая на столбах объявления и преподавая в детском саду английский язык. Деньги, которые получала на всех своих работах, были крошечные. Родители помогали, оплачивали комнату, которую я снимала. Но питаться и одеваться нужно было самой. Экономить приходилось каждую копейку в самом буквальном смысле этого слова. Я зайцем ездила в автобусе, убегала от контролеров. Питалась скудно и даже падала в голодные обмороки. В основном они случались в метро. Приближение обморока чувствуешь всегда, и в этот момент надо прилечь. А где в вагоне приляжешь? В силу возраста я была очень стеснительная, не могла попросить уступить мне место. Ощущение перед обмороком физически просто ужасное, похожее на страх смерти. Вообще этот страх во мне существует уже много лет. Я, конечно, не каждый день о смерти думаю, но не забываю, что все конечно.
— Откуда эти мысли в таком юном возрасте?
— Мне кажется, они возникают у человека, когда уходят близкие или знакомые или в жизни происходят какие-то потрясения. На меня в этом смысле очень повлиял взрыв в «Макдоналдсе», который произошел на юго-западе Москвы. Я была там. Когда это произошло, мне исполнилось 19 лет, я уже училась в педагогическом университете. Прошло девять лет, но только в прошлом году я случайно обмолвилась об этом эпизоде в разговоре с друзьями. Прежде говорить об этом не могла, хотя и помню тот день в мельчайших подробностях. Эти воспоминания очень тяжелые и страшные, я не могу их озвучивать. Скажу одно — на моих глазах умирал 17-летний мальчик. Как после этого не думать о смерти?.. До сих пор боюсь хлопков, фейерверков, громких звуков, большого скопления людей.
— Видимо, не только смерть, но и жизнь вы тогда стали воспринимать по-другому?
— Да. Психологически после теракта во мне многое изменилось. И стремление радоваться жизни, каждому ее дню, быть открытой встречам, экспериментам, обостренное чувство времени — все появилось тогда. Это было как щелчок…
Университет я окончила с красным дипломом по специальности «английская филология и межкультурные отношения». Пошла работать учительницей в школу. Перспективы моей будущей жизни казались мне четкими и ясными. Буду работать, выйду замуж, появятся дети, внуки. Все как у людей. Но вмешался случай. Вернее, судьба. Я всегда считала, что все встречи, все события, даже самые на первый взгляд незначительные, несут в себе какой-то особый смысл. Если каждый человек свою жизнь проанализирует, он это поймет. И вот однажды произошло такое на первый взгляд ма-аленькое, но судьбоносное событие. Мои друзья заметили, что я хорошо получаюсь на фотографиях, и отнесли их в модельное агентство. И я стала подрабатывать моделью. Не ради денег — платили там копейки, — а ради развлечения. Это стало даже не хобби, а такой «дуркой»…
Мне было любопытно попасть в другой мир, но он меня не привлекал, я в него не рвалась. Единственное, что доставляло удовольствие, — фотосессии. Именно тогда я получила представление, что такое работать перед камерой. Вдруг на одном мероприятии ко мне подошла кастинг-директор Татьяна Талькова, вдова певца Игоря Талькова, и пригласила на пробы фильма «Стиляги». Валерий Петрович Тодоровский везде и всюду искал главную героиню для своей новой картины. Пробы я не прошла — режиссеру очень быстро стало ясно, что брать на главную роль девушку, которая никогда в жизни не учила текста и не держала в руках сценария, очень рискованно. Роль потом сыграла Оксана Акиньшина. Правда, на прощание Валерий Петрович сказал, что у меня есть актерские способности, и настоятельно рекомендовал поступать в театральный институт. Сразу после этих проб Татьяна Талькова буквально как мячик перебросила меня другому кастинг-директору Тине Туманишвили, которая искала людей для картины «Последний забой». На тот момент у меня был опыт — я второй раз в жизни держала в руках сценарий, и пробы оказались удачными. (Смеется.) Вот так странно я попала в кино. В фильме моими партнерами были Артур Смольянинов, Сергей Леонидович Гармаш. Сказать, что я была неопытной, — ничего не сказать. Я вообще не знала, как снимается кино. Поэтому безоговорочно слушалась тех, кто был рядом. Артур был жестким партнером. И я ему за это благодарна. Он меня воспитывал, строил. Постоянно говорил: «Юля! Дисциплина, дисциплина и еще раз дисциплина!».
— У вас с ней были проблемы?
— Не то чтобы проблемы. Просто кино в то время еще не стало моей стихией. Например, мне нужно выучить какие-то сцены к утру. Я учу их вечером, и вроде бы неплохо знаю, а утром от стресса все вылетает из головы. Оказывается, текст нужно не просто зубрить, а чувствовать так, как будто он принадлежит тебе. Все реплики и фразы должны врезаться в мозг, в сердце. И этому учил меня Артур. Мне было сложно, но очень интересно. И в какой-то момент я ощутила: все, наркотик попал в кровь и я уже никуда не денусь из кино, не смогу вернуться в школу, продолжить преподавать. Потом был фильм «Глянец» Андрея Сергеевича Кончаловского, но у меня там совсем маленькая роль, без слов.
— Почему же, слова у вас есть. Вы же там нецензурно ругаетесь. Одна фраза, зато какая!
— Да уж! Мне потом Федор Сергеевич Бондарчук долго припоминал эту фразу. (Смеется.) Он услышал ее, когда мы уже снимали «Обитаемый остров», и для него это было, конечно, полной неожиданностью, можно сказать, шоком. Потому что он отбирал в свой фильм неопытную, неиспорченную, с незапятнанной репутацией студентку Щукинского училища (я тогда уже там училась), а тут такое…
— После премьеры этого нашумевшего фильма ваша жизнь круто изменилась?
— Она изменилась до премьеры, когда Москва и все большие города были густо заклеены билбордами с моим изображением. А вот когда вышел фильм и я увидела себя на экране… В общем, в тот момент я поняла, что собой страшно недовольна. Я не сделала в этой роли то, что могла бы на моем месте сделать яркая, талантливая, опытная актриса. Фактически я была красивым телом, которое перемещалось в пространстве... Я переживала, впала в депрессию. Мне хотелось убежать, исчезнуть, раствориться. Фильм стал для меня испытанием. Да, он принес мне известность, все узнали, что есть такая артистка по фамилии Снигирь. Но кроме этого можно было как под лупой разглядеть, что как профессионал я делать ничего не могу. Я ощущала себя раздутым мыльным пузырем, который лопнул. Несколько лет после «Обитаемого острова» я пыталась доказать, что представляю из себя что-то как актриса. Копалась в профессии, работала над собой и, для того чтобы набраться опыта, с жадностью принимала все предложения. Например, параллельно снималась в 24-серийном сериале «В лесах и на горах» и в 12-серийном фильме «Небо в огне». Каждый день моталась между Москвой и Тверской областью. Практически не спала, и от нечеловеческой усталости иногда отключалась прямо на площадке. Было тяжело. Мы снимали всю зиму, в основном на улице, а морозы стояли под минус 30. На съемках «Неба в огне» я обморозила себе лицо. Мне делали уколы, было очень плохо. Но сильнее любой физической боли была мотивация — работать, работать, работать. Я хотела доказать, что могу это делать!
— А что вы доказывали, снявшись после премьеры «Обитаемого острова» в откровенной фотосессии для мужского журнала?
— Тогда еще шла пиар-кампания фильма, и мы, молодые артисты, принимали в ней самое активное участие. Нас просто бросили на амбразуру. Конечно, от той фотосессии я могла отказаться, все-таки не крепостная, но дала на нее согласие. Причем с радостью! Дело в том, что она кардинально отличалась от образа, который я создала в «Обитаемом острове». Ведь в фильме я хоть и инопланетянка, но правильная, как пионервожатая. А мне хотелось разрушить этот стереотип. Это был такой импульс, дерзкая выходка, на тот момент очень мне необходимая.
— Удивительно, как за несколько лет изменилась ваша жизнь. Из школьной учительницы вы стали звездой фильма с многомиллионным бюджетом, лицом известной косметической марки, вся «в шоколаде», вернее, в глянце.
— Я никогда не стремилась к этой глянцевости. Просто так сложилось. Конечно, поворотным моментом стала роль в «Обитаемом острове». Это любого человека сделает известным. Даже тот, кто вчера был никем, попадает в категорию глянца… Тебя приглашают на разные меро-приятия, и ты идешь, потому что неловко отказать милым людям. Круг знакомых растет, приглашений все больше. А стоять, улыбаясь, с бокалом шампанского все труднее и труднее. Хочется другого: забраться в кровать, почитать книгу или щелкать пультом телевизора. В последнее время я часто отказываюсь от участия во всяких светских мероприятиях. Меняюсь, взрослею, мудрею. У меня в прошлом году был большой перерыв в съемках. Я приняла приглашение Константина Богомолова, который ставил спектакль «Лир» в питерском театре «Приют комедианта». Он позвал меня на роль мальчика — сына Глостера. В Питере я жила долго — пять месяцев. Сначала репетировала и выпускала спектакль, потом снималась у Дуни Смирновой в фильме «Кококо». В общем, как-то подзадержалась там. Жила на канале Грибоедова, это места Достоевского, где все настраивает на философский лад. У меня появилось много времени, чтобы подумать. И я получила от этого огромное удовольствие, ведь в Москве, где все бегут, бегут, и я тоже постоянно бежала. А в Питере атмосфера и ритм жизни совсем другие. Это была очень плодотворная пауза. Вообще полезно в жизни делать паузы. Я вернулась в Москву другим человеком и посмотрела со стороны на глянец и на мою жизнь в нем. Сейчас всеми силами пытаюсь из него выпрыгнуть.
— Это вполне объяснимое желание, но почему вы решили бросить актерский факультет Щукинского училища, не доучившись всего один год?
— Я считаю, что все, что могла получить там в плане знаний, к тому моменту получила. Меня, конечно, в институте уговаривали: «Юля, не делай этого. Тебе остался всего год». Но это целый год моей жизни! Я очень остро ощущаю бег времени.
Вообще, несмотря на то что у меня нет и, видимо, никогда не будет диплома об актерском образовании, во мне живет мечта стать очень хорошей актрисой. Прийти однажды в кинотеатр, сесть и получить удовольствие от фильма, в котором снялась. Пока этого не случилось ни разу…
— А в сценарий вашего будущего вписывается замужество, рождение детей?
— Дети, конечно, нужны. Но пока я никак не могу представить себя мамой. У меня есть племянница Алиса, дочь моего младшего брата, ей полтора года. Когда я прихожу в магазин игрушек, хочу купить для нее все и сама себе говорю: «Юля, остановись!» Совершаю ошибки, типичные для всех любящих родственников. Короче, тот еще педагог.
— А чем занимается ваш брат?
— Учится в ГИТИСе, играет в кино — недавно снялся в фильме «Отдам котят в хорошие руки», который скоро будет показан на Первом канале. Еще он занят в спектакле «Развалины» молодого театрального режиссера Кирилла Вытоптова в Центре драматургии и режиссуры Алексея Казанцева и Михаила Рощина.
— Значит, вы вольно или невольно стали родоначальником актерской династии? Или кто-то из ваших родных все-таки имел отношение к искусству?
— Никакого отношения! Мама была телефонисткой на АТС в Донском, папа — тренером по шахматам. Все детство со мной занимался и мечтал вырастить из меня вторую Юдит Полгар — чемпионку по шахматам. Но вот не вышло. Так что мы с братом единственные представители актерской профессии в нашей семье. Трудно назвать это династией. У нас с Сашей очень искренние, близкие отношения. Он знает про меня все, и я про него. Когда он родился, мне было пять с половиной лет. И я стала для него настоящей нянькой и, можно сказать, растила его, так что у меня к нему в каком-то смысле даже не сестринские, а материнские чувства. В общем, материнский инстинкт во мне живет давно. Когда-нибудь я его реализую в полной мере.
— Но для начала нужно выйти замуж?
— Не обязательно. В отношениях мужчины и женщины важен не официальный статус, а любовь и уважение. Если этого нет, незачем сохранять отношения. Тут уж никакой штамп не поможет.
— Вы часто уходили от мужчин?
— Слово «часто» я бы не употребляла. Но я уходила, и не раз. Не скажу, что делала это смело, решительно и не раздумывая, но прекращала отношения, когда проходили чувства. По-другому не могу.
— Что важнее, любить или быть любимой?
— Это две совершенно разные философии. Человеку комфортней, когда его любят. Это очевидно. Иногда думаю: может быть, мне расслабиться, позволить себя любить и получать от этого удовольствие? Но тут же такие фантазии обрываю, я же прекрасно знаю себя — не могу находиться в отношениях, если не люблю сама. Душа и тело требуют безумств даже в ущерб собственному спокойствию. К тому же жизнь идет. И я уверена, что у каждого человека перед самой смертью мелькают картинки из прошлого. Будет обидно, если они окажутся пресными.
Предпочитаю жалеть о каких-то отчаянных поступках, о безумствах, которые совершила, чем грустить из-за того, что не осмелилась, не призналась, не позволила себе любить. Любовь может прийти в любом возрасте, просто нужно существовать с открытыми клапанами, включенными рецепторами и не бояться своих чувств. Жить с открытым сердцем больно, но это такое удовольствие!
Вообще нужно получать удовольствие от всего в жизни. Ведь она очень короткая… Я, например, в актерскую профессию шла исключительно ради того, чтобы получать удовольствие. И мне кажется, что это очень честное отношение, потому что, когда ты не получаешь удовольствия, ты и другим ничего не даешь. Актерство для меня — это какой-то выплеск эмоций и мыслей, возможность высказаться о своей боли, донести какие-то важные вещи.
