Я стал актером, но до сих пор не чувствую принадлежности к этой профессии. И никогда не чувствовал. А ведь занимаюсь этим уже 50 лет.
Быть актером очень легко. Тебе дают сценарий, говорят, когда твой выход, и ты выходишь. Это же не нейрохирургия, в конце концов.
Частенько я думаю: «Я рад, что снялся в хорошем фильме, теперь могу сняться в плохом».
Зовите меня Тони. Я вовсе не легенда, я просто паренек, которому чертовски везло в жизни.
Величайший злодей, которого я изобразил в кино, — это Адольф Гитлер. Лектер по сравнению с ним — мальчик в песочнице. Я, возможно, разочарую вас, но «Молчание ягнят» не относится к числу любимых мною фильмов.
У меня нет любимых ролей. Я просто работаю. Учу свои роли, знаю, что говорю, и, если берусь за что-то, делаю это как следует. Я прихожу, делаю свое дело и иду домой. Потом получаю чек — вот и вся история. Люди говорят, что это цинично, но они не правы. Это практично.
Хороший сценарий всегда видно по первым пяти страницам. Такие вещи чуешь нутром. Если я не могу прочесть больше четырех страниц, мне уже ясно: это не для меня.
Однажды меня попытался опросить агент по переписи населения. Я съел его печень с бобами и хорошим кьянти.
Ну что, Кларисса, ягнята замолчали?
Нет ничего интереснее, чем пробовать новое.
Мой отец был булочник, и на культуру ему было плевать. Бывало, играю я на пианино, а он входит, стряхивает мучную пыль со своих волосатых рук и говорит: «Что это за хрень ты играешь?» Я говорю: «Бетховена». А отец: «Неудивительно, что он оглох. Ради бога, выйди и займись чем-нибудь». Теперь мне во многом понятен его цинизм.
Было время, когда я пил все, что льется. Теперь-то уж никто не пьет, не курит и не ест углеводов. Как ни странно, я рад, что был алкоголиком, это потрясающий жизненный опыт.
Я женился на потрясающей женщине, она во многом поменяла мое восприятие жизни и себя самого. Она очень уверена в себе, очень сильная. Каждый раз, когда у меня появляются негативные мысли, она просто говорит мне: «Заканчивай».
Я не очень подхожу для отношений. С кем бы то ни было. Я не могу слишком долго быть запертым в одном помещении с кем-то еще.