Как вы оказались в столько не характерном для себя фильме («Kingsman: Секретная служба»): была ли это инициатива ваша или Мэттью Вона?
— Это была идея Мэттью. Когда мы в первый раз встретились, готового сценария еще не было — он был в процессе написания, но Мэттью настаивал на личной встрече, чтобы лучше продумать моего персонажа, ну и, конечно, спросить, готов ли я пройти специальную тренировку для роли. Тогда он мне сказал, что хотел бы взять на эту роль актера, от которого никто бы в мире не ожидал такого умопомрачительного экшена. Именно поэтому его предложение меня так заинтриговало. После я взял полистать комикс Марка Миллара, и мне показалось, что это будет то еще приключение.
А чем лично для вас отличались съемки в высокобюджетном экшен-фильме от работы над более скромными картинами?
— Как вы знаете, у меня за плечами нет каких-то очень дорогостоящих фильмов, но по большому счету «Kingsman: Секретная служба» — вовсе не высокобюджетная картина. Наоборот, бюджет был очень даже скромным по сравнению с крупными американскими блокбастерами. «Двадцатый век Фокс» занимался финансированием картины, но большую часть бюджета обеспечил сам Мэттью, что дало ему гораздо больше свободы, чем он, как мне кажется, прекрасно и воспользовался. Так что, несмотря на внушительную сумму, затраченную на производство, фильм можно охарактеризовать как авторский, поскольку главные решения принимал режиссер, а не студийное начальство.
И каково это было, примерить на себя роль крутого секретного агента, ведь, наверное, каждый британский актер мечтает однажды сыграть Джеймса Бонда?
— Да, конечно, это было моей мечтой. Но только в возрасте 8 лет. Весь фильм «Kingsman: Секретная служба» очень трогательно заигрывает со шпионскими лентами 60-х годов. И для меня это оказалось своего рода прямым обращением к восьмилетнему мальчишке внутри, помешанному на шпионах. Поэтому лента Мэттью мне так по-особенному дорога.
Вы впервые сыграли в экранизации комикса. Насколько для вас это новый опыт и связан ли он с чтением комиксов в детстве? По-вашему, похоже ли это на экранизацию романов?
— Если честно, я не знаю, есть ли вообще что-то общее у экранизации комикса и экранизации романа. Всем известно, что перенести серьезную литературу на экран довольно трудно, во многом из-за того, что сама суть произведения прямо выражена в его лингвистическом воплощении. Намного проще экранизировать произведения, где акцент сделан преимущественно на развитие сюжета или на визуальную составляющую. И тут дело, конечно, не только в жанре комикса как таковом, но и в его гипертрофированной реальности, в которой невозможное становится возможным. Ведь настроение, тональность повествования в комиксах оказываются гораздо важнее, чем его формат. Но на самом же деле я в детстве читал мало комиксов. Единственный комикс, про который я могу сказать, что люблю его, — это «Тинтин» от прекрасного Эрже. Мне и сейчас кажется, что это больше произведение искусства, нежели история в картинках. Кстати, то же самое я подумал, когда читал комикс Марка Миллара во время подготовки к съемкам. Так что, похоже, мне пора серьезно задуматься над тем, чтобы читать больше комиксов вместо всяких разных напыщенных романов.
В «Kingsman: Секретной службе» вы очень убедительно изобразили британского джентльмена. А что для вас джентльменство и насколько вы стараетесь придерживаться его правил в жизни?
— В какой-то мере я был воспитан довольно традиционно, и мне кажется, что джентльменство — это вовсе не то, что чаще всего под ним подразумевают люди. Но для фильма «Kingsman: Секретная служба» это весьма важная вещь, и еще важнее оказывается то, как картина иронизирует над его сутью: мой герой говорит о том, что значит быть джентльменом, напыщенно толкует о манерах, а потом буквально съезжает с катушек в экшен-сцене. Такое вот у «Kingsman: Секретной службы» ироничное отношение к джентльменству. Что же до меня, тут все очень просто: джентльменство — это прежде всего вежливость и уважение.
А скажите честно, тяжело ли было преодолеть последствия того, что вы сыграли сразу двух Дарси?
— По правде, мне тяжело об этом вспоминать — просто потому, что я уже совсем плохо об этом помню. Я играл роль Дарси дважды, притом что второй из них был своего рода пародией на первого и это было очень забавно. Но все это происходило — не знаю — 15 лет тому назад, поэтому, боюсь, что-то более существенное я уже просто не в силах вспомнить.
Всем известно, что многие британские актеры очень трепетно относятся к русской классике, а что для вас, как актера и писателя, русская литература?
— Русская литература значит для меня очень многое, и порой мне очень жаль, что я не знаю русского языка. Когда я был подростком, Достоевский был одним из моих самых любимых писателей, и в течение всей жизни я перечитываю «Братьев Карамазовых» и «Преступление и наказание». Чуть позже я открыл для себя «Игрока», который мне показался совершенно невероятным. А «Войну и мир» Толстого я впервые прочитал буквально в прошлом году, во многом из-за того, что я играл известного литературного редактора Максвелла Перкинса. Это был его любимый роман, причем настолько, что он всегда держал книгу на туалетном столике. Читая «Войну и мир», я буквально растворился в мире, созданном Толстым, а вернувшись в наш с вами, прочитал еще залпом «Анну Каренину» и «Крейцерову сонату». После этого Толстой тоже стал одним из моих любимых писателей. Также во время обучения в Драматической школе я принимал участие в постановке пьесы Максима Горького «Враги», и, чтобы лучше понять автора и эпоху, я прочитал еще его автобиографическую трилогию.
Вообще, мне кажется, что русская литература играет довольно-таки значимую роль в жизни англичан, и она существенно повлияла на мировую практику написания романов. Поэтому, несмотря на то что я назвал лишь несколько писателей, мой интерес к русской литературе, конечно, ими не исчерпывается. Со стороны вообще может показаться, что для британцев весьма характерно открывать для себя прелесть литературы с помощью именно русских писателей. О, вспомнил, еще я играл Чацкого в единственной английской постановке «Горе от ума» Грибоедова, которую перевел на английский автор «Заводного апельсина» Энтони Берджесс. Я знаю, что в России это очень популярная пьеса, к несчастью, в Великобритании о ней довольно мало кто слышал.
Немногие зрители знают, что вы активный защитник туземных культур и образа жизни. А какое общество и культура близки по духу вам: родные или далекие и экзотические?
— Моя семья очень много путешествовала: я родился в Англии, но мне было всего несколько недель отроду, когда мы переехали в Нигерию, там же родилась моя сестра, а родители же вообще родились и выросли в Индии. Так что мы действительно много ездили по миру, а не только по Великобритании, как это часто бывает у британцев, даже жили какое-то время в США. И мне кажется, что когда вы так часто меняете место жительства, то одновременно меняете угол зрения на этот мир и понимаете, что нет идеального общества — оно попросту невозможно. Поэтому для меня так важно уважительное отношение к любым альтернативным образам жизни, ведь если бы люди проявляли большую толерантность в этом вопросе, то конфликтов в мире было бы гораздо меньше. И хоть я, конечно, не разделяю утопические взгляды на какое-то одно-единственное общество, я думаю, что туземные культуры могут многому научить нас. И вместо того, чтобы уничтожать их или пытаться поменять их образ жизни на подобие нашего, думаю, мы должны если уж не учиться у них, то по крайней мере позволить им жить той жизнью, которую они предпочитают сами. Ведь это путь и к нашему благополучию тоже.