Стив Мартин приехал в Москву в рамках российской премьеры фильма "Розовая пантера 2" и покорил журналистов чувством юмора и танцем на пресс-конференции.
Этот актер любим российской публикой аж с конца восьмидесятых – тогда вышли на экраны «Отпетые мошенники», где Стив Мартин сыграл незадачливого охотника за богатыми невестами. До и после было много картин, подтверждающих реноме Мартина, как одного из главных мировых комических актеров. Попутно он пишет короткие смешные рассказы (в 2005 и вовсе написал книгу «Продавщица», по которой было снято одноименное кино), играет музыку: недавно даже диск выпустил с песнями собственного сочинения. На премьере «Розовой пантеры 2», прошедшей в Москве, мистер Мартин развлекал собравшихся игрой на банджо. «Этому инструменту восемьдесят лет!» – похвастался он. А в разговоре оказался очень серьезным и склонным к философским размышлениям.
- Ваш альбом называется «Ворона». Откуда возникло такое название?
- На пластинке есть песня с одноименным названием. Ворона – это символ свободы и чувства полета. Актерская игра в кино не дает такого ощущения, потому что приходится постоянно думать над своими действиями. Вот контакт с живой аудиторией может сравниться с полетом – знаете, прямой эфир в каком-нибудь комическом шоу. Еще музыка – но тоже не вся. Наверное, только оперные певцы знакомы с этим чувством гармонии – когда их голоса сливаются со вселенной. Но они все равно должны себя контролировать. Так и получается – контролируемый полет, контролируемая свобода.
- Вы стали соавтором сценария к фильму «Розовая пантера 2». Как шла работа над картиной?
- Новый сюжет, новая команда – у нас появились Энди Гарсиа, Айшвария Рай. Я довольно долго работал над ролью инспектора Клузо – даже брал уроки у преподавателя по французскому – ставил произношение, чтобы говорить с «правильным» французским акцентом. У меня стало получаться довольно быстро, я практиковался в речи, и мне нравилось, но вот моя жена была не очень этим довольна.
- А есть ли, на ваш взгляд, разница между английским и американским юмором?
- Американский – смешной, а английский – просто остроумный! Шучу… Для меня лично важен именно интеллектуальный юмор – тот, что был у Питера Сэллерса – та важная деталь, которая придает остроту любой шутке.
- А русский зритель поймет все шутки в «Розовой пантере 2»?
- Традиция физической комедии – комедии действия – имеет долгую историю во всем мире и выходит за пределы языка. Конечно, должен быть дубляж: мой акцент смешон для американцев, но не для русских. Хорошо бы, чтоб талантливый артист с чувством юмора озвучил меня.
И то, что Клузо француз – не так важно, на самом деле: дурак везде дурак. Он смешон вне зависимости от его культуры или страны проживания. Я смотрю иностранную комедию – и смеюсь.
- За время вашей работы изменилось ли отношение зрителя к юмору? Говорят, он стал грубее.
- Не думаю. Скорее – оно меняется у меня с течением жизни. В молодости я играл человека, который вызывал проблемы и сам попадал в передряги. С возрастом стал внимательнее относиться к персонажу – я чувствую, что ему может быть неловко, больно или обидно в сложной ситуации. Но я совершенно не против, чтобы молодые комики шутили и смешили публику – это часть жизни. Комедия – это такая фундаментальная штука, юмор всегда есть в жизни человечества.
- А вы – веселый человек?
- Не думаю, что комедийные артисты чем-то отличаются от других людей. Они же не могут веселиться сутки напролет! Другой вопрос, что я и мои друзья работают в сфере шоу-бизнеса, что, несомненно, накладывает отпечаток. Да, я могу пошутить – но шутят все, и не надо думать, что я постоянно хохочущий клоун – это было бы просто скучно. Знаете, однажды мне довелось сниматься в компании детей. Они были очень воспитанные, очень интеллигентные – и при этом ужасно счастливые и веселые. Я спросил у родителей: «Как у вас это получилось?». А они ответили: «Мы просто используем юмор».
- Писательство - это совершенно другая профессия, или вы выплескиваете на бумагу то, что хотели бы сыграть?
- Написание рассказов и книг – это моя другая жизнь, сильно отличающаяся от съемок. Киноактер это очень публичная профессия. А быть писателем – процесс интимный и скрытый от глаз посторонних, мне необходимо уединение. Обращаешь внимание на каждое слово. Когда занимаешься актерским ремеслом – необходимо передавать эмоции без слов вообще, и более яркими красками, не так ювелирно. Но именно занятие обоими профессиями помогает мне понимать более глубоко персонажей.
- У вас масса талантов. Музыка, писательство, актерство. А трюки в фильме вы тоже делаете сами?
- Стараюсь. Жонгляж – это я сам. Падение с балкона в Ватикане – сам, кроме того момента, где Клузо падает с полотнища флага. Фламенко танцевал тоже сам, кроме прыжков по столам, это все-таки опасно. Я делаю то, что могу – до тех пор, пока это не начинает угрожать жизни. Если со мной что-то случится – это будет прямая угроза производству фильма.
- Вы в прекрасной физической форме. Что для этого делаете?
- Велосипед, беговая дорожка. Довольно напряженные тренировки. И позволяю себе отдыхать – играю музыку, смотрю кино, встречаюсь с друзьями – как и всякий нормальный человек.