Источник: Аргументы и факты
— Дина Ильинична, вы как-то сказали: «Россия — это судьба». А судьба эта какая, счастливая или не очень?
— Она может быть какой угодно. Это то, что относится к тебе самым непосредственным образом, то, что приклеено к тебе, то, что ты не можешь оторвать даже железными щипцами. Ты можешь уехать, как Гоголь, в Рим, можешь покинуть Россию на время или навсегда — как Набоков и Бунин… Но ты не в состоянии переродиться. И даже сидя в Риме, Гоголь писал «Мертвые души» — больную, тяжелую вещь о России…
— У России всегда была сильна вера: сначала в Бога, в царя, затем в коммунизм, потом в демократические ценности. Но все эти верования разрушились. Вы как-то рассказывали историю про ученого, который обнаружил в мозгу человека зону, отвечающую за религиозность. Получается, что человеку всегда нужно во что-то верить. Во что сейчас можно верить в России?
— Видите, выходит, природа или Создатель — как хотите — сами позаботились о том, чтобы человек верил. И когда исчезает вера в Бога, ее место занимает вера в коммунизм, фрейдизм, либерализм, еще в какой-нибудь «изм» — тут каждый может выбрать себе по вкусу. Важно, что человек ощущает над собой эту самую «высшую инстанцию». Порой человек уверен, что он самый что ни на есть атеист. Но посмотрите на него, когда он попадет в действительно тяжелую, трагическую ситуацию, и вы увидите, что мысленно он непременно обратится к Богу. Помните сцену тяжелых родов Кити в романе «Анна Каренина», когда измученный Левин вдруг начинает горячо молиться, хотя до этого мало думал о Боге? То же самое происходит и в жизни: когда у нас черная полоса, мы вспоминаем о высшей силе, даем обеты, обещаем бросить курить, пить, изменять. Потом, правда, можем забыть обо всех обетах, но так у нас проявляется необходимость веры.
— А вам не кажется, что сегодня в Россию народ не очень-то верит? Идут разговоры о возможной революции, ситуацию сравнивают с 1917 годом, говорят о новом огромном витке эмиграции из России…
— Знаете, за последние годы я читала столько всякой странной и поразительной всячины о событиях 1917 года, которые в корне отличаются от того, что мы изучали в советской школе. И сравнивать что-то с чем-то, о чем у нас, мягко говоря, сомнительные сведения. Не знаю, насколько это продуктивно. Что касается «нового витка» эмиграции, то это правда. Россия с 1990-х годов потеряла огромное число талантливых людей, профессионалов. Страна была изрядно интеллектуально обескровлена и потрепана. А научные круги многих западных стран пополнились класс ными профессионалами. Но «утечка мозгов» — это термин, который не вчера изобретен. Россию покидали всегда, при каждом малейшем «просвете».
Впрочем, были и есть люди, которые остаются здесь, несмотря ни на что. И должна вам сказать, что сейчас, например, Голландию покидают многие голландцы в знак протеста против исламизации страны. Едут в Новую Зеландию, особенно фермеры. Уезжают вместе со своими стадами. Полагаю, подобные тенденции сейчас наблюдаются и во многих других европейских странах. Я думаю, что и американцы едут туда, где может осуществиться какая-то их мечта. Мир сейчас открыт, и люди имеют право ехать туда, куда им хочется. Единственное, что можно сделать, чтобы оставить людей на Родине, — это серьезные экономические реформы, подлинная свобода предпринимательства. Все те давно известные, тысячу раз произнесённые и описанные в статьях аналитиков и экономистов банальные вещи, которые тем не менее необходимы для здоровья страны и народа.
Я сама уехала из России, может быть, потому, что слишком верила в нее. Верила, что все эти негативные процессы, которые происходили в стране в начале 1990-х годов, будут происходить и дальше. В то время у меня вообще были свои «разборки» со страной и с тем, что тогда происходило. Я предпочла уехать, дабы сохранить о России какие-то нормальные воспоминания и чувства. Ненависть — негодное для писателя «горючее» в творчестве. И как писатель, пишущий на русском языке, я бы очень хотела верить в Россию, ведь здесь мой читатель, здесь мой русский язык, моя культура… Мне, несмотря ни на что, просто хочется верить в эту страну. И я, по крайней мере, верю, что она не растворится, не распадется, не пропадет, а будет существовать и дальше. Понимаете, я убеждена, что все разговоры о том, что у страны нет будущего, — это просто досужие разговоры. А вот то, какой Россия станет, — это другое дело.
