«Большая любовь» хотя бы не навязывалась. Обошлись без билбордов, растяжек и прочих приспособлений, нервирующих над, на и под землей. Новое и не самое дорогое российское кино взяло не рекламой. Авторы, оглушенные романсами финансов, проявили находчивость и сыграли на… названии. Обычное, но ужасно нескромное, оно само по себе — интрига. Вселенская мелодрама о светлом чувстве или вселенский стёб над ним же? Подробности предстояло выяснить в одном из кинотеатров страны.
Начальные титры напомнили заставку из «Фитиля» старого образца. Так же легко и мультяшно. К любви, большой и единственной, отсылали только голубой фон а-ля небо да облака колечками. Мол, не все так просто, настоящее чувство безоблачным не бывает. Так и получилось. 1,5 часа красивый-здоровенный Антон Иваныч выясняет, что/кто ему дороже: холостяцкая независимость, генеральские звезды, трамвай с контролершей или дочка маршала. Мучается, мечется. Правильный ответ подсказывает сердце, ибо большая любовь — она и в Африке большая. Рекомендуется заучить: это главная мысль фильма. Главная интрига (такая же «оригинальная») — женится Улыбабов или нет. Вопрос на смекалку.
Всё предсказуемо, всё гладко, а потому вяло. И без того сонное время тянут длинные, обстоятельные диалоги. Почти киноспектакль. Не хватило звуков и шумов, и «вытаскивать» бессловесные паузы пришлось актерам. Порадовал Пореченков. Какой уже фильм и какое по счету «воинское звание», а он другой. С новым существованием, новой судьбой. Юлия Меньшова запомнилась худосочностью, нарядами начала 60-х и фирменными, «пучеглазыми» реакциями на мужчин, которые сво… А из-за Инны Макаровой и актрисы «Современника» Галины Петровой появился привкус классики, которую создатели, не скрывая, так старались сымитировать, передать. «Большая любовь» — это пусть лирическая, но комедия. Говорят, в желании рассмешить авторы равнялись аж на Рязанова, но вышло скромнее. Юмор, как и кино в целом, получился ненавязчивым, даже интеллигентным. А любовь — спокойной и без страстей, по крайней мере, внешне. Для полного сходства с той эпохой отказались от откровенных сцен, заменив их платоническими взглядами-разговорами. Мило, но на любителя. Моя душа просила больше эмоций и больше правды. Тщетно.
Последние секунды полного метра. Сбежавший из ЗАГСа он и спортсменка-комсомолка она — выскочившая из самолета, увидевшая его (бросившего другую), разомлевшая и безумно улыбающаяся. Ближе, ближе, полоса, трап, он к ней, она к нему… Стоп. Поцелуя не будет. Цветов, умытых слезами, тоже. Это конец, а в следующее мгновенье — легкое недоумение: «Нашим папам и мамам посвящается». Поскриптум: всем спасибо, все свободны. Не доросли еще. Между строк: вам, молодым, не угодишь, так хоть бабульки оценят. Гора с плеч. Вопросы с вялостью и чрезмерной театральностью улетучились. Не для меня ж сняли, такой вредной и придирающейся. Авторы оправдались. Не понравилось, не задело — всё в порядке. Не вам посвящается.
