Лирическая трагикомедия «Служебный роман» – поистине одно из легендарных творений режиссера Эльдара Рязанова. Вышедшая в октябре 1977 года сказка о «руководящей Золушке» получила признание советской публики, а кинотеатры — «солд аут» с первых же дней проката: без малого 60 млн советских граждан следили за превращением канцелярской «мымры» в «сердечную» Людмилу Прокофьевну. Рассказываем, как создавалась эта вневременная драма и какие тайны хранятся за кадром.
Камерное ноу-хау
Съемки «Служебного романа» стартовали осенью 1976 года и проходили весьма стремительно: за 63 дня творческая группа умудрилась запечатлеть на пленку внушительное количество материала. Хватило бы на три эпизода, но цензура, да и сам режиссер, от души поработали ножницами. Операторская работа, к слову, велась в три параллельные камеры. Фильмопроизводство в таком формате было в диковинку для СССР.
Руководящая Золушка
Сказалось на скорости создания ленты и наличие готового сценария. Первоначально это была пьеса «Сослуживцы», дебютировавшая в 1971 году на сцене московского Театра имени Владимира Маяковского и в ленинградском Театре комедии. Успех постановки побудил ее авторов — Эльдара Рязанова и драматурга Эмиля Брагинского — расширить историю вторым актом «Родственники».
После чего было решено увековечить переименованное в «Сказку о руководящей Золушке» творение для телеэкранов, а затем и на кинопленку – с более лаконичным названием «Служебный роман».
У природы нет плохой погоды
Инновационными для киноделов тех времен были «перебивки» основного сюжета расслабляющими городскими пейзажами и многолюдными панорамами. Попавшая тогда в объектив щедро присыпанная снегом сентябрьская Москва удлинила фильм на 3,5 минуты. Поднять руку на кадры с не по сезону скованной льдом столицей Рязанов не смог.
Ироничные резервы
Актерский состав был созван тоже на скорую руку, минуя всю бюрократию — руководство «Мосфильма» доверяло режиссеру. Андрей Мягков (Анатолий Новосельцев), Олег Басилашвили (Юрий Самохвалов) и Лия Ахеджакова (секретарша Верочка) были «припасены» у Эльдара Рязанова еще с «Иронии судьбы». Тогда как Светлану Немоляеву (Ольга Рыжова) постановщик запомнил на пробах в «Гусарскую балладу».
Единственной приглашенной «со стороны» артисткой стала Людмила Иванова, сыгравшая профсоюзную активистку Шурочку. Алису Фрейндлих также беспрепятственно утвердили на роль директора «статистического учреждения» Людмилы Прокофьевны Калугиной. Эльдар Александрович давно хотел с ней поработать: актрису он готов был видеть и в «Гусарской балладе», и «Зигзаге удачи», но их сотрудничество не клеилось.
Верочка, у нас замена!
Брагинскому и Рязанову пришлось переписывать под Лию Ахеджакову образ секретарши. В театральной постановке Верочка — вольнодумная 20-летняя обольстительница, образ жизни которой никак не вязался с темпераментной актрисой. Тогда же «правую руку» Калугиной было решено «выдать замуж» за Александра Фатюшина, герой которого значился в списке основных действующих лиц. Однако травмированный глаз не позволил артисту попасть в финальный монтаж.
Герой остался только в трубке телефона, через которую решались все семейные проблемы в фильме. Впоследствии Фатюшина «лишили» и голоса — вместо него слушал все местные сплетни все тот же Басилашвили.
Статусная география
Гениальным решением оказались и маршрутные планы, благодаря которым получилось с первых секунд объяснить зрителю социальный статус главных героев. Оля Рыжова — та самая университетская подруга Новосельцева и Самохвалова «с вечными авоськами» и «в жутких розочках» — бежит спозаранку на пригородную электричку. При том, что героиня Немоляевой рассказывает, что живет в отдельной квартире «за городом, но недалеко от станции». В реальности же — знатоки разглядели «Лосиноостровскую», входящую в пределы Москвы.
Чуть ближе к «Олимпу» ультрамодная секретарша Верочка: выбегает на рельсы, ожидая утреннего трамвая из Чертаново — тогда считавшимся краем московской географии.
«Рядовой сотрудник» Анатолий Ефремович пробирается к офису уже из «спальника» — с переулка Чернышевского. Правда, теперь Тверской район считается зажиточным центром.
Многокомнатная квартира нового замдира Юрия Самохвалова находилась по соседству с Центральным телеграфом — на улице Горького.
Элита же, в лице Людмилы Калугиной, проживала на Большой Никитской, в 43-ем доме, с видом на Скатерный переулок — центр Москвы. При этом, дворик с детской площадкой, на которой набирался смелости Новосельцев перед походом в гости к начальнице, был возведен специально для съемок.
Видовой «тучерез»
Основное действие фильма заключено в стенах одного «статистического учреждения». При этом, съемки велись в трех разных частях Москвы. Общие планы с деловито снующими сотрудниками принадлежат зданию Федерального агентства морского и речного транспорта, расположенного на Кузнецком мосту.
Рабочие места персонажей, включая просторные кабинеты начальства, выстраивались в павильонах «Мосфильма». Выход на крышу из директорской, в свою очередь, базировался на дореволюционном «тучерезе» в 9 этажей, расположенном по Большому Гнездовскому переулку.
Роскошное слово техники
Убранство письменных столов «цифровых» работников оказалось весьма роскошным для 70-х годов: аккуратные печатные машинки, новые телефонные аппараты и даже болгарские электрические калькуляторы «Элка». А созданная на ЭВМ и распечатанная «Джоконда», которая «неприметно» красовалась за секретарским креслом — чересчур передовые технологии.
Отдельного упоминания заслуживает компьютер в кабинете Людмилы Прокофьевны. Это венгерский Videoton-340 — эксклюзивная и непомерно дорогая для советских времен машина, стоимостью около полумиллиона рублей. Поэтому зарубежную технику ежедневно доставлял к «мотору» сотрудник Центрального статистического управления.
«Брюки превращаются…»
Съемочной группе пришлось попотеть над внешним видом Новосельцева и его начальницы. Задача стояла архисложная: превратить нашумевшего ленинградского романтика Женю Лукашина в «канцелярскую крысу» и «безынициативного» Новосельцева. Спасли ситуацию накладные топорщащиеся усы, а также очки с толстыми линзами, сделавшие взгляд героя-любовника растерянным. Малозаметной, но весьма говорящей деталью стали и белые носки, неопрятной гармошкой спускавшиеся к потертым ботинкам.
Перевоплощение Фрейндлих в 36-летнюю «старуху», также казалось маловыполнимым. Основу образа «мымры» составили бесформенные и безвкусные, или как их называла сама артистка — «гунявые» костюмы, завалявшиеся на антресолях киностудии. Финальное платье в клетку, с синим воротником «апаш», карманами и белыми пуговицами, напротив, отшили под заказ в Доме моделей. Позже этот наряд перешел по наследству к костюмерам драмы «Экипаж».
Пасхалки
«Служебный роман» пронизан пасхалками в виде забавных надписей на табличках, обрамляющих вход в здание, где работают все персонажи. Там и «Главсовшерсть», и «Специзолятор при МЗСТУФХЦ», «Управление внешних сношений», и многое другое, что, по всей видимости, ускользнуло от цензоров.
«НИИ ЧЕГО при КЛООПе» — одновременная отсылка к повести братьев Стругацких «Понедельник начинается в субботу» (НИИЧАВО) и фельетону советских писателей-сатириков Ильфа и Петрова, подтрунивающих над бесчисленным множеством учреждений-пустышек в СССР. «Главрыба “МОСРЫБСТРОЙ”» — напоминает о первой фразе Шарикова в «Собачьем сердце» Михаила Булгакова.
Тогда как «ГЛАВБУРЕНИЕ» — аллюзия на «Контору глубокого бурения», ведь так шуточно называли КГБ во времена Советов.
