Играть историческую личность, да еще и такого масштаба, как Шаляпин, — дело ответственное. После выхода сериала вы непременно столкнетесь с волной комментариев: не похож, не так все было. Как к этому готовитесь?
Мы всегда с этим сталкиваемся. С каждой работой, которая хоть как-то относится ко времени, к определенному человеку, к определенным событиям. Ничего, переживем. Есть те, кому нравится, и те, кому не нравится. Мы попробовали. Можно всю жизнь сидеть и ничего не делать, потому как общество считает, что это нецелесообразно, или не похоже, или не для этого времени, и еще по куче причин.
Знаете, когда занимался боксом, в том подвале был стенд такой старый зачуханный, на нем было написано: «Тот, кто хочет заниматься, всегда найдет время и место, а тот, кто не хочет, — будет искать причину». Так вот мы откинули все причины и не боимся никаких сравнений.
Отвечая на вопрос о том, как вы попали в проект, вы рассказывали, что вам позвонили и предложили роль Федора Шаляпина. То есть проб у вас не было?
Нет, пробы были, но они были на другую роль. Мы ударили по рукам, а потом произошел звонок, и в этом звонке мы обсуждали мою возможность сыграть Шаляпина. Для меня это было неожиданно и внушало опасения по поводу того, о чем мы говорили, — что будут сравнивать. Да, будут. Но я подумал, что можно отказаться, не лезть в это, но вдруг по прошествии времени я оглянусь назад и скажу: «Черт возьми, было такое предложение, а ты чего-то испугался, испугался тех, кто будет не согласен, скажет "не похож" или еще что-то». Всегда будут что-то говорить, это надо понять, с этим надо смириться и все равно идти. За спрос не бьют в нос — попытаться можно.
Чему вы научились на съемках этого проекта?
Сидеть по-другому, наверное. Даже не знаю. Многому научился, но это какой-то профессиональный рецепт, о котором если я заговорю, это будет дремучий лес. Главное, что я понял: мечтайте! Никого не слушайте, особенно тех людей, которые вам что-то предрекают или говорят, что это невозможно. Вот это первое, что я взял от Шаляпина, или первое, в чем я еще раз убедился для себя: чтобы чего-то в этой жизни добиться, нужно о чем-то мечтать.
Работая над ролью, изучая Шаляпина, какие совпадения в ваших биографиях вы заметили?
Я приехал из глубинки, как и он. Он разгружал арбузы на Волге и что-то такое делал.
А вы?
(Произносит скороговоркой.) А я газоэлектросварщик, контролер ОТК, наладчик электродуговых печей и горновых ферросплавных печей, неоконченный инженер черной металлургии. Плавил металл на «Запорожстали» и на «Ферросплаве». С 12 лет менял валюту на базаре. Помимо этого, разнорабочий, каменщик, штукатур, крановщик, продавец одежды. Жизнь побросала, и это неплохо. Потом в какой-то момент я для себя решил, что не хочу так, не хочу быть замученным жизнью. И поэтому я дерзнул ехать в этот город и попытаться устроить свою жизнь так, как я считаю нужным.
В чем для вас проявлялась самобытность Шаляпина?
В начале нашего пути (в начале съемок сериала «Шаляпин» — прим. ред.) мы столкнулись с костюмом (с костюмерным цехом — прим. ред.), и у них оказался свой Шаляпин, потом столкнулись с гримом — у них свой Шаляпин, потом с режиссером, потом с продюсером… В итоге мы поняли одну простую вещь: у каждого свой Шаляпин. Это личность настолько великая и необъятная, оставившая очень большой след в истории России и мировой, что от каждого «Шаляпина» приходится брать по чуть-чуть. Даже когда ты сталкиваешься с простым рабочим, который проносит стул [на съемочной площадке], он говорит: «Знаешь, а вот я это слышал». И мы поняли, что, учитывая все те слухи, правды, мифы, всю народную любовь, мы имеем право показать его с нашей точки зрения.
В сериале мы видим разного, противоречивого Шаляпина. То он жертвует бедным сотни рублей, то скандалит из-за двух целковых. Какие черты характера Шаляпина вас восхитили, а с какими пришлось смириться, чтобы сыграть эту роль?
Не берусь говорить за всех и так высокопарно, но мне кажется, что все мы, артисты (наверное, уже имею право так говорить про себя), немного и адвокаты, и прокуроры своего образа. Мы любим и обвинять, и оправдывать. Чаще всего это приводит к тому, что мы не можем заснуть, и только 50 грамм помогают это отключить, иногда и больше. Мы эмоциональные люди. Потому что иначе, мне кажется, нас бы не было на сцене. Я не хочу сейчас вдаваться в философию. Но человек из суконной слободы, из Казани, попал в первопрестольную и увидел этих людей (именитых культурных деятелей того времени — прим. ред.). Вы понимаете, какое должно быть у человека удивление! Вот у меня было удивление, когда я приехал в этот город, зашел в Театральный институт имени Бориса Щукина и увидел там Нину Михайловну Дорошину, Людмилу Максимовну Максакову, увидел еще многих великих артистов своего времени. И спасибо, что мне посчастливилось быть их современником. Мне кажется, без любой литературы, без каких-либо очевидцев, советников я знаю, что это же [чувство] было и у Федора Ивановича.
Вы много работали над мимикой и артикуляцией, чтобы изобразить оперное пение, но в эпизодах, где Шаляпин выступает на сцене, вас не так много снимают крупным планом, больше со спины. Почему?
Ну как почему? Мы же должны обходить какие-то вещи, которые, скажем так, не выгодны нам. В конце концов, публика сама додумает. Мы попробовали. Знаете, всегда будет эта история под названием «найти 10 отличий». Нужно сказать спасибо Максиму Шинкоренко (оператору «Шаляпина» — прим. ред.), который настолько грамотно подходил к съемкам крупного плана и как-то пытался это все спрятать и показать, наоборот, те вещи, которые ценны и нужны сейчас, в эту минуту, в этом дубле и в этом кадре.
В какие моменты было сложнее всего вживаться в роль?
Тут большое спасибо Екатерине Владимировне Жуковой (продюсеру сериала — прим. ред.) за то, что меня свели с теми людьми, с которыми не так часто посчастливится даже на улице пересечься, — с педагогами и светилами Большого театра. Артикуляция, декламация, громадное количество арий, опер, знакомство со временем, с композиторами — это все титанический труд. Так что это было тяжелее всего: репетировать перед зеркалом и понимать, что что-то ты можешь сделать, а что-то нет. Думать, как это будет выглядеть, и постоянно себя за это грызть. Но профессия волевая: глаза боятся, а руки делают. Либо грудь в крестах, либо голова в кустах. Время покажет.
