Две женщины, путешествующие в напряженном и тягостном молчании, обмениваясь репликами лишь в случае крайней необходимости. За их молчанием кроется не просто неприязнь, вызванная накопленными обидами, но длительное эмоциональное отчуждение, которое распространенно между близкими друг другу людьми и зачастую бывает одной из самых тяжелых и сложных форм взаимоотношений. Не определяя как таковое родство между героинями, тем не менее, некоторыми деталями Бергман наводит на мысль о том, что это именно сестры, и даже легкая интимность их отношений, обозначенная едва уловимыми намеками, скорее открывает их скрытую нежность друг к другу, чем демонстрирует какой-то сексуальный подтекст.
«Молчание» — это не типичная история, развивающаяся по прямой, от начала до конца. Это история вглубь, в самую середину души, где складируются все невысказанные эмоции, обиды и вопросы, которые никуда и никогда не исчезают, а накапливаются, разрушая их носителя. Некая художественная монотонность фильма, его плавное, едва текучее развитие, ставит зрителя на место ребенка, заставляя созерцать чужой конфликт со стороны не просто непосвященной в детали, но и не рассматриваемой в качестве третейского судьи. Что именно делят сестры, тая обиды друг на друга в холодных взглядах, брошенных из-за плеча или поджатых губах, не проясняется, но становится абсолютно не важно, когда на первое место выходит то, что объединяет обеих больше, чем наличие родственных связей. Нехватка или полное отсутствие любви в жизни Эстер и Анны разводит их в разные стороны с силой, с которой отталкиваются друг от друга одинаково заряженные полюса.
Анна подпитывает недостаток этого состояния в своих отношениях с сыном Йоханом, иногда практически переступая тонкую грань допустимой близости между матерью и ребенком, но все же оставаясь в неких рамках, пусть и несколько разведенных по сравнению с привычными моральными устоями. Йохан беззаветно отдает свою любовь матери, созерцая ее, как богиню, которой единственной позволено прикасаться к мальчику. Старшая же сестра, Эстер, вынуждена довольствоваться сочувствием старого портье, который ухаживает за ней в ее одинокой и отчаянной борьбе с болезнью. Неспроста в фильме практически отсутствуют другие персонажи женского пола, а все общение главных героинь происходит так или иначе в тени мужского присутствия — будь то маленький мальчик, случайный любовник Анны и или призрак их общего отца.
Эстер умирает от нехватки любви, что очень пугает Анну, которая может видеть в страданиях сестры свое будущее. Ее отчаянные поцелуи, которая она дарит сыну — поспешные и страстные — словно попытка оттянуть тот момент, когда подобное уже будет недопустимо с его стороны и Анна займет место Эстер, оставшись без подпитки в виде безграничной любви сына. Ее попытки найти любовь в случайном сексе — лишь отчаянное желание отодвинуть момент неизбежного падения в ту пустоту, что с каждым днем становится все шире и шире, ту, где должна присутствовать любовь.
В «Молчании» художественность превалирует над диалогом, который как раз и заключается больше в невысказанном, чем в непосредственно в словах. Внутренние диалоги наличествуют у всех трех главных действующих лиц, они практически осязаемы в плотной атмосфере тишины, изредка прерываемой посторонними шумами. В своих более поздних работах — «Персоне» и «Осенней сонате» вопросы женской самореализации будут решаться с помощью искусно выстроенных диалогов двух непримиримых по сюжету героинь, в «Молчании» же заключен конфликт, уже выдохшийся, находящейся на завершенной стадии. Героини опустошены, заряда их эмоций хватает лишь на финальную экспрессию, не приносящую желанного облегчения. Внутреннее смирение с неизбежностью действует как ингибитор, замедляя течение конфликта до степени вялотекущего раздражения.
Задыхающаяся Эстер мучается от неизвестной болезни, вся ее реальность — есть отражение болезни. Каждый раз, когда она подходит к окну и смотрит на улицу, ее взору предстает несчастное, заморенное животное — тощая лошадь, которая из последних сил тащит за собой тяжелую повозку. Эстер и есть эта самая лошадь, везущая неподъемную для нее ношу — ее желание быть лучшей. В стремлении к перфекционизму не остается места даже любви, что было осознано слишком поздно, чтобы успеть избавиться от этой ужасной черты, подменяющей собой жизнь. Все, что у нее осталось — это жалкие ошметки гордости, не позволяющие признать ошибочность собственной жизненной установки даже перед лицом смерти. Для тех, кто стремится стать лучшим, сопутствующее и неотъемлемое состояние — одиночество. Эстер достигает высшей точки своего пути к вершине перфекционизма, последней и самой высокой ступенью которого является смерть.
Молчание может присутствовать не только между двумя людьми, но и по отношению к самому себе. Молчание Анны — нежелание видеть пустоту в себе, навязчивое стремление заполнить эту сквозящую холодом пропасть быстрыми, поспешными встречами с мужчинами, растрата себя на пустые отношения без примеси глубоких чувств. Ее внешность — ее щит, с которым она, как на битву, выходит в мир, чтобы выигрывать сражение, но не саму войну. Она чувствует, как теряет свои позиции, как женщина, становится ревнивее и подозрительнее, как по отношению к себе, так и в отношении окружающих ее людей. То, что ее тяготит, на самом деле, не необходимость заботиться о больной сестре, а нежелание признавать, что она видит в ней свое отражение. Эстер и Анна — две половины одного целого, и даже соединенное, оно внутри — пусто, потому, что там нет любви.
