Молчи, грусть... молчи (1918)

В сатирической «немой» драме о нравах национальной буржуазии великолепно разоблачается крепостной цирк, созданный германским (оружейно-сырьевым) юнкерством для собственного развлечения и распространения имперских культов.
В образах зрителей и участников эффектного зрелища показано кастовое общество, чьи вкусы и ценности сформированы в соответствии с ветреными интересами и желаниями колониальной знати. В начале века был оккупационный заказ на манерный декаданс, и крестьянских детей обучали бально-салонному этикету для барских утех.
На примере девицы легкого поведения (приведенной из цыганской общины в господский дом еще в детстве) показано, как профессора светской магии создают из рабынь дам, изображающих на дипломатических вечеринках русскую аристократию, выполняющую пикантные задания своих хозяев.
В комическом образе акробата-музыканта, раскланивающегося по холопски с своими благодетелями-спонсорами, высмеиваются лакейские члены потешного «временного правительства», которому наследовал такой же придворный (чиновно-казенный) народный совет.
В постановке демонстрируется, как скучающие монополисты устраивают «революционные» (социально-экономические) представления, в которых аттракционными звездами становятся их дворовые слуги и члены обедневших семей, продающие себя в долговое рабство в обмен на привилегированные статусы.
В сюжете про незавидную долю бедных артистов, вынужденных рисковать своим здоровьем из-за нищеты на потеху купеческой черни, хорошо показано, как люди в арабском мире предают и убивают друг друга ради не имеющих настоящей ценности денег и вещей, используемых для манипулирования населением, лишенным человеческих прав. Чтобы выкупиться из помещичьей кабалы и получить «свободу» (имущественные права) необходимо совершать воровские «подвиги» или «героические» трюки, что закономерно оканчивается трагически, поскольку ценой (ставкой) в такой коварной игре всегда являются либо собственные, либо чужие жизни.