Юрьев день (2008)

По поводу фильма «Юрьев день» Ну, что же - определенно мы имеем дело с притчей, аллегорией. Это язык, на котором говорил Христос. Оставляя пока в стороне художественность этой картины, посмотрим, о чем, собственно, речь. Сюжетная линия проста и поначалу все вполне реалистично, пока дело не доходит до исчезновения юноши. С этого момента реализм замещается грубо-натуралистичными сценами русской бытовухи, пронзительной, бессмысленной и страшной. На самом деле, мы окунулись, как в Колокшу, в бесконечное экзистенциальное пространство русской души. Заметим, если Люба поначалу дивно говорит со своим импрессарио по-немецки, то ближе к финалу ее словарь меняется и игривое "москвичка - в ж...пе спичка" слушается в исполнении Любы - да и не Любы уже, а Люси, - вполне естественно. Мы попадаем в мир, из-под которого вытащили ящик боевых снарядов, и мир этот навсегда изменился. Произошла страшная путаница, подмена следует за подменой, менты - на зоне, бывшие зэки - блюдут закон и устанавливают порядок, попы - отставные военные, бывшие артисты - посудомойки и уборщицы...и так далее. При этом все персонажи вовлечены в повседневную жизнь, в которой нужно пить, есть, спать, трахаться, кого-то любить, с кем-то говорить по душам...Можно себе представить, как устраивается жизнь героев при тотальной путанице...Ну, а может, путаница эта в наших головах и мы просто не узнаем родную кровиночку, мы забыли - кто мы на самом деле? И тогда получается, что Таня - это сестра Люси, отморозок в камере - ее сын, а Серый - старый дружок из школьных времен... Дивная получается семейка, особенно на фоне финального ангельского пения, как бы подтверждающего наши догадки. Итак, мы говорим языком аллегорий и здесь каждое событие имеет подтекст, второй смысловой уровень, перевоплощение героини нужно рассматривать в контексте евангелических прозрений. Теперь еще серьезнее. Извечный вопрос - кто я? - это вопрос веры. Люба не теряла сына - его никогда не было, была только сама Люба и ее вера в свою избранность, в свое предназначение. Человек - это не только то, что он ест, это то, во что он верит. Физика отходит на второй план - вьюнош растворяется в местном воздухе и выясняется, что мамаша его очень плохо знала: она готова признать его и в утопленнике, и в новоиспеченном монастырском послушнике и т.д. Но - самое главное - Любе изменяет голос, ее отец, сын и святой дух, голос, который заменил ей бога, царя и отечество( вместо голоса подставь на выбор...). Что же дальше? Ожидание возвращения сына? Но блатной в камере в бреду называет ее мамой, а сам очень похож временами на распятого мученика, а может - это неузнанный сын Божий? Поиск (ожидание) сына, смысла и, продолжая экстраполяцию, - веры. Настоящей веры, с которой ничего не страшно: туберкулезная камера, ржавеющий бесколесный мерседес, пьяный полудурок с ножом, постель с бывшим уголовником, ... и вместе с верой - милость, сопричастность ни к телевизору, а к жалкому церковному хору, с которым ангелы поют... Сам фильм - попытка сделать настоящее кино. Мне кажется, не хватило - то ли таланта, то ли удачи - скорее, последней, как известно, она дама капризная. Есть превосходные сцены - все они в последней трети картины. Актрису Ксению Раппопорт встречаю на экране не первый раз - талантливая, умная, красивая - жаль на нее Тарковского нет (здесь временами вспоминалась Маргарита Терехова). Диагноз - фильм этот(как ни жаль) нельзя назвать шедевром, но поговорить есть о чем.