Зеркало (1974)

Чтобы не задерживать любителей кульных триллеров, бронхитных мелодрам и неформалов, разговаривающих на эльфийском, я хочу сразу и в лоб сказать о том, что картина эта рассчитана на людей, которые, наверно, уже не спешат, но ещё не засели в безопасных креслах. Не хочу бросаться зря и в неподходящем месте сильными словами, но и по-пацански не в силах резать.
И если бы я имела влияние, чуть-чуть должного авторитета для таких благих дел, то составила бы небольшой список напутствий:
Во-первых, либо придётся отстраниться, либо идти с друзьями в кинотеатр на любой другой фильм. Иных выходов нет.
Во-вторых, проникнитесь в биографию режиссёра, иначе потеряетесь в кинокартине.
В-третьих, в этом кино нет объективного смысла и убеждающего вывода, есть только намёк. Поэтому поразмышляйте прежде, чем потратить 108 минут вашей жизни.
В-четвёртых, многие критики не посмели отнести эту работу к искусству. Так что не уделив ей внимания, можно не считать себя ущербным.
Теперь к делу.

В «Зеркале» нет сюжетной линии. Это фильм-воспоминание и подсознательная трактовка его со стороны главного героя, которого мы, кстати, так и не увидим. Я бы сравнила это с тихо льющейся из-под крана водой. Она вытекает и утекает, не достигая определённых форм, не претендуя на возможности цунами, разве что только нагревается или холодеет. Здесь скопление наболевшего в памяти важнее всякой логики: ностальгия по детству, тоска в отсутствие отца, туманная первая любовь, и жалостливое непонимание матери и жены, и фрагменты из документальных фильмов — всё сливается воедино в русский, такой тягучий непрерывно бытовой ветер неизбежных перемен.

Чувствуется, конечно, нерукотворный почерк Тарковского. Он берёт символизмом, мистицизмом, магией, но в то же время в целом смотрится очень жизненно благодаря непосредственным, а порой и молчаливым диалогам и блестящей,(увы, не подберу другого слова), игре актёров. Особенное желание подчеркнуть красной ручкой имя «Маргарита Терехова». Она сыграла сразу двух героинь. И я признаюсь, что раза четыре пересматривала фильм, чтобы полюбоваться этим феноменом актёрства. Я считаю, что нынешний кинематограф переполнен актрисами, играющими красоту и сексуальность. Это пошлость вырубает истинность смысла любого произведениия, отчего свежий лес искусства покрывается пнями когда-то ещё насыщавших кислородом воздух деревьев. Создаётся впечатление, что леса исчезают не только в геополитической России, но и в нашем хромающем творчестве. Так вот в Тереховой сексуальность и красота проявляются независимо и вне её цели в данном виде деятельности. Радует, однако, что самолюбование остаётся в гримёрке и тело с мыслью жертвуются ради чего-то большего, чем обложка глянцевого журнала, — а именно искусству, о коем идёт речь, в конце-то концов.

Режиссёр перенасыщил фильм символами: горящий куст, книги с мировыми почитаемыми старцами божественного творения типа Леонардо да Винчи, стихи, пылающая изба, рассыпающиеся стены, утекающая вода во всех её реализациях, расстворяющийся на столе отпечаток пальца, фотографии, спящий младенец...и т.д. Всё имеет свою расшифровку. А классическая музыка усиливает впечатления незыблимости.

Я предельно настоятельно попросила бы обратить внимание на значительный эпилог, в котором мы видим мальчика, заикающегося, скованного, не способного выковывать слова. Женщина с помощью гипноза вселяет в него уверенность, ясность и чёткость. Желание победить самого себя через сосредоточенность и напряжение заставляет парня громко произнести: «Я могу говорить!», — после чего и начинается фильм. Во фразе ребёнка Тарковский заявляет о том, что он может и будет делиться больным, трагическим и несбывшемся. И ничего с этих пор не боится и не ждёт взамен. Это сильное начало.

Далее следует отметить, насколько в этом фильме природа связана с миром человеческих отношений. Прослеживается своего рода аниматизм, в буквальном смысле слова целостность природного и людского. Один из моих обожаемых моментов — это встреча матери главного героя и заблудившегося молодого мужчины, а точнее их прощание. Мужчина уходит, но так хочет остаться, что останавливается, оборачивается и ветер дерзким порывом, создавая накатывающуюся волну полевой травы, дотрагивается до женщины. Она чувствует несколько прикосновений, просьб, но лишь на мгновения задержав чего-то ожидающий взгляд, уходит. И это один из примеров земного вмешательства.

Огромная заслуга принадлежит оператору Георгию Рербергу, чьими находками и проникновенностью поистине наслаждаешься. «Зеркало» причисленно к лучшим работам Андрея Тарковского. Но вынуждена признать, что многие его не приняли, решив, что картина несёт неуважение к зрителю, что её не многие поймут и немногие будут смотреть, что она вообще не заслужила апплодисментов.

Приведу в пример высказывание Николая Сизова: «Конечно, если подходить к искусству, как сформулировала Вера Петровна Строева, что большое искусство не может быть оптимистическим то это, может быть, шаг вперед в его творчестве… но если говорить по большому счету, если не отрывать искусство от задач, над осуществлением которых мы призваны работать, то выдающейся картину Андрея Тарковского нельзя назвать…».

Подводя итоги, скажу, что волнительно смотреть. Потому что много недосказанного, тяжёлого, тоскующе ожидающего. Как будто если бы каторжник с сундуком непосильным на спине рыл землю, чтобы до самого ядра достать и понять, как дальше жить и что же делать. И кругом происходит какое-то необходимое действие, но всё это не имеет значения. Ведь главный вопрос не решён, кто кого любит и кто кого ждёт. Много разговоров ни о чём, а для поддержания человеческой речи и для раздражительности. Я везде увидела «недолюбовь». «Зеркало» — потому что в стенах ли своего укрытия или вне его, мерещутся отражения личной памяти, которая и составляет основную часть человека. А человек не свободен по сути своей. Свободен только младенец и животное, потому как и одному, и другому не о чем вспоминать. «Живите в доме — и не рухнет дом.